Когда любить нельзя…
Шрифт:
Олесик, сидящий на руках Марии, вскрикнул и, выгнувшись, быстро сполз с ее коленей на пол.
Крепко прижимая к себе своего зайца и путаясь в его свисающих до пола ногах, он побежал к машине.
Приблизившись к ней, Олесик остановился, а потом повернувшись спиной к грузовичку и оглядываясь на него, оттопырил попку, примерился и сел прямо в кузов.
Илья шумно запротестовал, но Мария тут же вмешалась, стремясь предотвратить ссору:
– Илюша, подожди, эта машина должна перевозить грузы, поэтому ее и называют грузовик. Отвези-ка
Мальчик недоверчиво посмотрел на Марию, потом на Олесика, восседавшего с довольным видом в кузове вместе со своим зайцем, и кивнул.
Потянув веревку, он немного поднатужился и сдвинул грузовик с места.
Мария хотела ему помочь, но Илья боком отодвинул ее:
– Сам! – и покатил грузовик в соседнюю комнату, где в углу на матрасе лежали игрушки.
Олесик восторженно закричал:
– Ехаю, ехаю!..
Когда они добрались до матраса, Мария подошла к ним.
– А теперь нужно посадить в машину вот этих пассажиров, – она указала на резинового мишку, белочку с пушистым хвостом и другие игрушки, – и их тоже покатать.
Олесик с готовностью выбрался из кузова, посадил в него своего зайца, и принялся помогать Илье усаживать рядом с зайцем остальные игрушки.
Оставив детей заниматься своими делами, Мария вернулась в горницу.
Подняв с пола пакет, она поставила его на лавку, достала из него сверток с платком и повернулась к Матрене Евлампиевне.
– Вам я тоже привезла подарок, – сказала она, протягивая сверток старушке.
Матрена Евлампиевна изумленно приняла сверток из ее рук и развернула.
– Ой, спасибо, дитятко! – воскликнула она и, сняв упаковку, встряхнула платок, который тут же расправился во всю ширь. – Красота-то какая! Пойду, в зеркало погляжусь, – смущенно добавила она и поспешила в соседнюю комнату.
Повернувшись к отцу Кириллу, Мария посмотрела на него и, улыбнувшись, сказала:
– И вам, отец Кирилл, я тоже хочу кое-что оставить на память… Примите от меня вот это, – и она указала на лежащую на столе коробку.
– Мария, – недовольно покачал головой отец Кирилл. – Напрасно вы потратились.
– Не обижайте меня и примите мой подарок, – тихо попросила она.
Отец Кирилл вздохнул и, молча подойдя к столу, принялся развязывать коробку. Открыв ее, он развернул бумагу и заглянул внутрь.
Марии не было видно его лица, поскольку он стоял к ней спиной, она только заметила, что спина его вдруг напряглась.
«Неужели не понравилось?» – расстроилась она.
Наконец отец Кирилл повернулся к ней, помолчал, внимательно разглядывая ее, а потом сказал:
– Благодарю вас! Подарок со смыслом, придется теперь много писать… Пойдемте со мной…
Взяв коробку с подарком, он направился к еще одной двери, выходящей в горницу, и, толкнув ее, вошел в темную комнату.
Мария, следовавшая за ним, остановилась на пороге.
Единственное окно, почти полностью скрытое листвой растущей за ним яблони,
Отец Кирилл зажег настольную лампу, и пораженная Мария увидела совершенно не вписывающийся в стиль деревенского дома настоящий кабинет, почти такой же, как у нее – вдоль стен тянулись полки с многочисленными книгами, в углу стоял большой шкаф, а у окна – письменный стол, обтянутый темно-зеленым сукном, и два кожаных кресла.
– Проходите, – пригласил ее отец Кирилл.
Мария вошла в кабинет, с любопытством оглядывая обстановку.
В воздухе знакомо пахло старой кожей и книгами, это был особый, библиотечный, запах, с детства любимый ею.
– Священник должен много читать, – сказал отец Кирилл, заметив ее реакцию, и улыбнулся.
Осторожно вытащив чернильный прибор из коробки, он поставил его на стол, и оглянулся на Марию.
Она поразилась:
– Как будто здесь и был!
И, действительно, малахитовый прибор утвердился на зеленом сукне стола так, словно он стоял здесь всегда.
Полюбовавшись на него, отец Кирилл отошел к шкафу, открыл заскрипевшие дверцы и достал с верхней полки большую коробку.
Поставив ее на стол, он вынул из нее иконку в серебряном окладе, связку расписанных свечей и маленькую коробочку.
Вернув коробку на место, он плотно закрыл шкаф и повернулся к Марии. Глянув на нее, он задержал взгляд на ее груди. Мария инстинктивно прикрыла грудь рукой и отступила.
Отец Кирилл спокойно перевел взгляд на ее лицо и спросил:
– Вы, я вижу, крестик не носите?
Крестика у Марии, действительно, не было – она потеряла его, когда срывала с себя ставший ей ненавистным свадебный наряд. Выскочив тогда раздетая на площадку, благо на нее выходила дверь только ее квартиры, она скрутила платье и фату в тугой узел и сбросила их в мусоропровод. И только потом, уже в пути, не почувствовав знакомого ощущения на груди, поняла, что сорвала крестик вместе с платьем.
– Не ношу, – подтвердила Мария. – Вернее, сейчас у меня его нет, но я крещенная.
Удовлетворенно кивнув, отец Кирилл открыл маленькую коробочку, достал из нее крестик на витой золотой цепочке, и подошел к Марии. Зайдя ей за спину, он бережно отвел в сторону волосы с ее плеч и застегнул цепочку, слегка прикоснувшись к шее Марии теплыми пальцами.
Это мимолетное прикосновение взволновало ее. Она смущенно глянула через плечо на отца Кирилла, и, прошептав слова благодарности, опустила взгляд к себе на грудь – золотой крестик, украшенный мелкими рубинами, уютно устроился у нее в ложбинке между грудей.
Отец Кирилл отошел к столу, взял в руки свечи и иконку и, протянув их Марии, сказал:
– Примите от меня и эти подарки. Я привез их из самого Иерусалима, они освящены в Храме Гроба Господня. Здесь тридцать три свечи по числу прожитых лет Господом нашим Иисусом Христом на нашей многогрешной земле. А это иконка Божьей матери. И да хранит Вас Господь!