Когда нам семнадцать
Шрифт:
Мы остановились недалеко от трибуны. Со всех улиц города на площадь текли и текли человеческие реки… В декабрьском воздухе неслись стонущие звуки оркестров… Вдруг площадь замерла. Из репродукторов раздался знакомый бой кремлевских курантов. Говорила Москва, Красная площадь.
Репродукторы смолкли, их сменили голоса с трибуны на городской площади.
— …Тебя нет среди нас, но дело мировой революции живет и будет жить…
Игорь тронул меня за плечо:
— Смотри, Зотов говорит от имени партизан.
Но я
— Мы — как байкальский хребет, нас не сдвинешь! Колчака побили, через какие трудности прошли. Враг просчитался! Киров с нами!
…Снова Красная площадь. Затихали последние звуки траурного марша. Сливаясь с прощальным салютом Москвы, над городом пронесся рыдающий голос сирены. Его подхватили гудки паровозов, заводов, депо… Со стороны Ангары воздух разорвали орудийные залпы.
Вся страна, весь народ прощался в эти минуты с Кировым.
Глава двадцать первая
«СКВОЗНЯЧОК»
— Ну, как твои успехи, Алеха? — спросил Павел, необычно рано вернувшись с работы. — Скоро ведь каникулы?
— С завтрашнего дня!
— Хорошо! Мне тоже передышка.
Я подал ему табель за первое полугодие. Брат поудобнее уселся в кресло и стал внимательно рассматривать серую книжечку.
— Что же, выходит, ты круглый отличник? — сказал он, улыбнувшись. — Поздравляю! А ну-ка, взглянем в мой табелек…
Я достал тетрадь, в которой ставил ему оценки. Брат раскрыл тетрадку.
— Алгебра — «хорошо», ну и хорошо. Химия — «уд», физика — полугодовой оценки не выставлено, потому что не пройден материал. Справедливо, но плохо. География — то же. История — «уд». И ни одной отличной оценки? — Павел задумался. — Да, дела с учебой пошли у меня неважно.
Брат достал из кармана блокнот и, перелистывая его, стал читать:
— Второе декабря — 152 процента, десятое — 160, четырнадцатое — 135, двадцать шестое… Словом, вчера я выполнил свое обязательство — полторы месячные нормы уже есть.
— Но как же ты думаешь дальше? — спросила Зина, вглядываясь в усталое лицо Павла.
— Дал слово — выполняй!
— А с учебой? Ты дал и другое слово: пройти в этом году за седьмой класс, — напомнил я.
Павел не ответил. Он схватился рукой за грудь, задохнувшись в мучительном кашле.
— Господи! Когда же все это кончится? — запричитала Зина.
Брат, упрямо мотнув головой, подсел к столу.
— Ничего, вылечусь!.. Слышал я, ты, Алексей, с Чернышевым познакомился, — заговорил он, оправившись от приступа. — Одобряет он твой чертеж.
— Что одобряет? Наддувы в моторах уже существуют. Я ничего не изобрел.
— Тебе уж сразу изобретать… Похвалу от Чернышева не тяп-ляп заработать. Он человек серьезный.
Брат оживленно взглянул на меня.
— Выход есть. Гляди-ка! — Он придвинул к себе бумагу, взялся за карандаш и начал что-то рисовать. Линии рисунка получились у него неровные. — Коряга, а не рука, — ругался брат, но на листке бумаги я ясно увидел контур токарного станка. — Вот патрон, куда деталь вставляется, а вот резцовая головка, — стал объяснять Павел, подрисовывая неясные места. — Зададут в наряде сотню втулок главной оси — успевай только поворачиваться. А как тут развернешься, когда основное время тратится на закрепление этой втулки в патроне. Думал я, думал, Алеха, какой выход найти… Что если мне спариться с Лазаревым и обрабатывать деталь «сквознячком»?
— Это как же — «сквознячком»? — не понял я.
— А вот так, посмотри-ка! — Павел склонился над рисунком. — Вот чугунная втулка, которую надо обработать. По старому способу я должен ее обточить сначала с одного конца, потом с другого и каждый раз тратить время на установку в патроне. А если мне производить только одну операцию, а Василию, скажем, другую и не трогать патрона?
— Как же ты без него обойдешься?
— Патрон в станке останется! Но в него я намертво закреплю приспособление, чтобы быстрей устанавливать втулку. Слыхал про такое приспособление?
— Слыхать-то слыхал, а вот какой вид должен быть у него, не представляю.
— Об этом и надо подумать… — Брат откинулся на спинку кресла. — Начальнику цеха сказал — он только рукой махнул. Технолог прямо говорит: «Не трать попусту время, Рубцов, производственный процесс расстроишь».
— А к мастеру обращался? — спросил я.
— Он в ту же дудку. Технические нормы, говорит, есть, и работай. Нормы, мол, — закон производства, и ломать их никому не дозволяется.
— Дай-ка мне чертеж твоей втулки, — попросил я Павла.
Было еще светло, когда я шел на каток. Тропинка вилась через запорошенный снегом парк.
После ледостава на Ангаре установилась тихая морозная погода. Склонив заснеженные ветви, не шелохнувшись, стояли деревья. Но куда бы я ни смотрел, передо мною была огромная накидная гайка с крупной резьбой. Не знаю, как и откуда она появилась в моем воображении. «Но только с крупной, обязательно с крупной резьбой, чтобы не мялась, — думал я. — Надо поскорее увидеть Игоря».
Теплушка катка полна народу. Слышны шутки, смех, стук коньков по деревянному полу. А вот и Игорь… Он осторожно затягивает ремешок на ноге Милочки Чаркиной.