Когда настанет время возмездия
Шрифт:
— Но нам ведь нужен только ответ, так? Значит, охрана нас не сильно должна волновать, если мы подберемся на максимально безопасное расстояние.
По глазам Алека я вижу, что не права.
— Нам нужны понимания, — он выглядит так, словно я не понимаю чего-то очень важного. — Вот почему я хотел ехать один. Так было бы проще выяснить всё, что нужно и не беспокоится, что кого-то заметят.
«Кого-то»? Ох, спасибо ему за открытое обозначение моих возможностей.
— Я не останусь в машине, Алек, если ты ведёшь к этому, — заявляю твёрдо я, посылая взглядом предупреждение, чтобы
Он и не собирается.
— Нет, ты останешься вот здесь.
Алек указывает пальцем на место, где ничего нет. Это недалеко от того обозначения, где он спланировал оставить машину. Несколько секунд я смотрю на экран телефона, пытаясь понять, к чему столько сложностей.
Мне не нравятся навязчивые предположения.
— О, да ладно, Алек, зачем нам вообще что-то выяснять? Можно просто убедиться, что База действительно находится там и уехать.
Взгляд тёмных глаз Алека поднимается, меня пугает, сколько вызова и жестокости я вижу в нём.
— Если все получится разузнать, мы начнём разрабатывать план, как ее захватить.
***
Наш спор продлился ровно ноль секунд.
Я не могла спорить, зависнув над его словами.
Разрушить ещё одну базу. Вероятно, это было бы идеально, если бы не одно «но». Мы находились в реальности, а не в сказке, в которой по счастливой случайности Виктор допустил слишком много повторных ошибок. И всё же… эта мысль не могла оставить меня равнодушной. Это смахивало на сделку с дьяволом, от которой ничего хорошего точно не стоило ждать. Я трезво оценивала шансы, твёрдо понимала, что риск колоссален, а исход никак не будет на нашей стороне, — и при всём этом всё равно не могла открыть рот, чтобы хотя бы попробовать отговорить Алека от затеи. Она была слишком заманчива, сколько бы я ни внушала себе, что это всего лишь чересчур легкомысленные иллюзии.
А через несколько часов спор и вовсе потерял актуальность.
Мы всё ехали и ехали по незнакомым мне местностям. Промозглое, туманное утро перешло в яркий день. Небосвод стал безоблачным и голубым. Какое-то время я могла отвлекаться на окрестности, сменяющие друг друга, но через сотни километров практически одного и того же пейзажа, мне стало по-настоящему скучно.
Алек пребывал в своих мыслях, его хмурый и задумчивый вид несколько раз служил хорошей причиной не начать разговор.
Уходя, я заказала ещё одну порцию кофе, но сразу его осилить не смогла, поэтому последние минут двадцать я попивала холодный капучино и сгорала от желания щёлкнуть по кнопке включения музыки.
Тишина буквально начала обжигать, и наконец я не выдерживаю. Правда, стоит мне только набрать воздуха для слов, как Алек, даже не сделав вид, что разговаривает со мной, перебивает:
— Поверь, моё молчание сейчас играет только тебе на руку, но никак не мне.
Уступок?
Очень сомнительный, но я рада, что он ещё на них способен, поэтому даже не делаю обиженный вид, со вздохом отворачиваясь к окну.
К часам семи вечера Алек первый раз сворачивает с трассы в сторону пансионата, где он снимает домик, который приходится выкупить на все
Я медленно прохожу вперёд, разглядывая комнаты, когда Алек, закончив раскладывать вещи, оказывается неожиданно сзади меня.
— Мы переждём здесь большую половину ночи, так что, можешь пока поспать, — говорит он мне с какой-то отстранённостью, слишком очевидно стараясь выглядеть холодным.
Я киваю, принимая правила его игры, но едва сдерживаю вопрос, что он собирается делать в это время.
Алек куда-то уходит, а я, сняв куртку и сапоги, плюхаюсь на кровать и уставляюсь в деревянный, лакированный потолок, считая количество маленьких лампочек. На окне слева от меня висит полупрозрачная тюль с белой гирляндой, снова напоминающей мне, что праздники не за горами, но вот принять это?..
Ещё один вздох, я пытаюсь откинуть мысли, сколько пропустила, находясь на Базе Виктора, но всё равно одна навязывается, и я думаю о том, был ли у Елая в жизни хоть один настоящий Новый год?
Был бы у меня хоть один Новый год, если бы мама не помогла увезти меня от Виктора? Какой бы я выросла?
Я многим обязана ей, кроме одной значительной детали — она скрывала от меня правду.
И не то чтобы я грезила прожить всю жизнь со знанием, что родилась иной. Вряд ли бы я тогда стала той, кем являюсь. Но последние месяцы? Её желание перевести меня теперь становится как никогда очевидно.
Мы обе знали то, что я уже была в курсе происходящего, но она так и не пожелала рассказать правду. Возможно, все было бы тогда иначе. Мы бы уехали, и я бы не провела последние две недели источником бессмертия и контроля над гибридами Виктора.
Только, возможно, но я бы предпочла попробовать.
И вот это — единственное, что сейчас стоит между благодарностью перед ней и обидой, сворачивающей внутренности каждый раз, когда я думаю, с каких именно слов могу начать с ней разговор.
Яма — глубокая и холодная — разрастается и тянет, заставляя меня чувствовать не только горечь, но и грусть от пустоты, которую нечем заполнить.
Я проваливаюсь в беспокойный сон, который кажется мне мгновением, а когда открываю глаза, вижу рядом с собой Алека. Его глаза тут же открываются, чувствуя мой взгляд, и мы несколько мгновений лежим друг на против друга, словно наши глаза не участвуют в обете молчания, от которого лично мне хотелось бы отказаться. Но не Алеку, его взгляд по-прежнему весит тону, поэтому мне не удаётся смотреть на него дольше минуту.
Я моргаю, и Алек с этим действием, словно оживает.
— Я принёс немного блинчиков, — говорит он мне тем самым любимым заботливым тоном голоса, который сейчас действует на меня как ловушка.
Я мгновенно попадаю в неё, утопая в водовороте этого чувства, буйствующих эмоций. Хочется сдаться, сказать, что готова ждать его здесь, как всегда, переживать и сидеть в стороне, пока он решает проблемы. Но вместо этого соскребаю разбившийся самоконтроль и встаю с постели, отправляясь к небольшому островку, замеряющего кухню.