Когда наступает рассвет
Шрифт:
— Ну, кто я теперь, парень или девка?
Командир и начштаба встали, осмотрели девушку,
переглянулись.
— Подходяще вроде! — сказал командир. — Если не приглядываться, не заметишь. Но если всматриваться…
— Я в платке буду! — сказала Домна и, накинув на голову платок, стала совсем похожа на деревенскую девушку.
— Хорошо! — согласился командир.
— Не бойтесь. Я уже ходила. Не впервые!..
— Да, надо все продумать, — обдумывая что-то, проговорил командир и потрогал бледно-синюю лепту, вплетенную в косу. —
— Как раз нет! Девушки наши любят их носить, у кого есть.
— А коса не упадет ненароком?
— Я так вплету, чтобы не упала.
— Ну, тебе виднее. — Оп подумал и спросил — А юбка, кофта есть?
— Здесь нет ничего, — пряча косы, сказала Домна. — У здешних попрошу.
— Об этом мы сами позаботимся. — Командир обернулся к начштаба — Не забудьте, пожалуйста. Значит, так решим: до Подъельска ее проводит небольшой отряд. Там Каликова переоденется, наймет лошадь и направится в Аныб. А какой дорогой поедешь? — спросил он Домну.
— Конечно, не трактом. Там белые шныряют. Придется обходить через Керос и Эжол, вот здесь! — показал на карте начштаба. — Здесь менее опасно, да и белым не бросится в глаза.
— Я тоже так думаю! — согласился командир. — А как ты сама, товарищ Каликова, думаешь?
— Обходным путем пойду, так лучше!
— От Подъельска до Кероса пять верст, — стал подсчитывать по карте начштаба. — От Кероса до Эжола — восемь, оттуда до Аныба еще десять. Всего будет двадцать три версты. Если на лошади ехать, часа четыре хватит.
— Ежели утром выехать, до темноты, пожалуй, успею добраться до Аныба, — сказала Домна.
— Конечно, успеешь. Только вот, когда выехать: днем или вечером?
— Лучше днем, чтобы быть там до наступления темноты.
— Правильно! И тебе веселее ехать, — по-отцовски тепло улыбнулся командир. — Мы еще раз продумаем все и завтра скажем. Что еще возьмешь с собой?
— Сменную одежду: рубашку, кофту, юбку. Заверну в платок, буду в руке держать, — ответила Домна. — Если бы и в самом деле ехала наниматься в прислуги, взяла бы то же самое.
— А деньги?
— Много не нужно. Сколько их может быть у девушки, ищущей работу? На оплату за лошадь — и все.
— Питание?
— С голоду не помру, — успокоила Домна. — Где понянчусь, где дрова поколю — все умею делать!
— Правильно рассуждаешь! — похвалил командир. — Сейчас иди отдыхай. Еще раз все продумай получше, о том, что здесь говорили, никому ни слова! Еще лучше, если будешь спать здесь же, в штабе. Дом у попа был большой, думаю, место тебе найдется. Чтобы не искать тебя, если вдруг понадобишься. Согласна?
— Мне все равно! Где лягу, там мне, майбыр, и спится! — сказала Домна.
— Ну отдыхай себе! — Взяв за плечи Домну, командир ласково посмотрел ей в глаза. — Иди, милая девушка!
— Слушаюсь, товарищ командир! — Домна взяла винтовку, по-солдатски повернулась и вышла.
Был
Выйдя от командира, Домна поискала, где бы ей можно было отдохнуть. Но везде было полно людей. Входящие перешагивали через спящих. Лишь в небольшой комнате, где сидели телефонисты, ей показалось посвободнее. Она к ним и обратилась:
— Может, разрешите отдохнуть?
Телефонистка обернулась и узнала Домну.
— Отдыхай, нам мешать не будешь.
Она была в красноармейской одежде, с подстриженными, как и у Домны, волосами, лет на пять постарше.
— Раздевайся!..
— Я посижу тут в сторонке, — направляясь к скамейке у окна, сказала Домна.
Пожилой телефонист с задумчивым взглядом усталых глаз, наматывая на железную катушку потрепанный телефонный кабель, сказал ласково:
— Мешать нам не будешь, девушка, разденься и отдыхай. Вон на плите, в чайнике, кипяток, хочешь — пей.
Домна поставила винтовку в угол, сняла шинель, расстегнула воротник гимнастерки и с облегчением вздохнула, будто с ее хрупких плеч свалился груз. Вынув из узелка кружку, хлеб и кусок сахара, она, вполголоса разговаривая с телефонистом, с удовольствием стала пить горячий чай.
У натопленной печки было тепло. Привычная к лишениям походной жизни, здесь Домна чувствовала себя как дома.
Стемнело. В штабе ярко горели лампы, Домне не хотелось спать. Ей надо было многое обдумать. Она уселась в углу, чтобы не мешать штабным, достала иголку с ниткой и стала пришивать к шинели болтавшуюся пуговицу. Так легче было сосредоточиться.
«Завтра в это время я, наверно, буду в Аныбе, — размышляла Домна. — Знать бы, как все там сложится?..»
Конечно, патруль на заставе остановит, проведет в деревню. В штабе станут расспрашивать: откуда, куда? Вполне возможно, продержат день-два. Могут побить. Придется тебе терпеть. Допрос есть допрос. Потом выпустят. Что им делать с бедной крестьянской девкой, ищущей работу?.. Ну, а тогда можно и действовать: расспросить жителей, съездить в Усть-Кулом.
Она готовилась к тому, как ей вести себя, о чем говорить, как держаться. Может быть, придется и слезу пустить, чтобы разжалобить тех, кто ее будет допрашивать. Конечно, их слезой не проймешь…
О зверствах белых она много слышала. Рассказывали, как совсем недавно здесь, в Нёбдине, белые зверски замучили молодую учительницу Трубачеву. Говорили, что в Айкино искололи штыками и убили коммуниста Коинова. А его жену раздели и столкнули в полынью. Вспомнила Домна и Викул Микула.
Домна знала, что идет в логово зверя, и представляла, какое воронье себе свило гнездо на Аныбской горе. Она видела изуродованные жертвы в освобожденных деревнях. Долго ли изверги будут лить людскую кровь?