Когда наступает рассвет
Шрифт:
«Главное, не терять хладнокровия и не бояться их», — успокаивала она себя.
Конечно, кто скажет, что ее ждет? Не зря же говорится: если бы знать, где упасть, соломки бы там подостлать.
Домна надеялась на свою выдержку и находчивость. Ну, а если, что случится?..
«Маму жалко, как они там с Аннушкой? Где сейчас?..» И, отгоняя тягостные мысли, стала думать о подругах, с которыми встречалась на вечеринках, водила хороводы. В памяти всплыли и образы фабричных девушек — Ксюши, Зины, жены Ткачева —
«Кончится война, съезжу в Петроград, — думала Домна. — Может быть, и учиться буду там».
Домне захотелось повидать Проню. Она сказала телефонистам, что идет в санчасть, надела шинель и вышла.
Проня сам выбежал навстречу. Он уже заметно повеселел, видно, чувствовал себя получше.
— Давно тебя жду! — обрадовался он. — Знал, что сегодня придешь…
— Откуда знал? Ты что, кудесник?
— С утра левый глаз чесался!
— Значит, придется плакать, — сказала Домна. — Как выздоравливаешь?
— Уже, видишь, хожу! Я живуч, — оживленно говорил Проня. — Хорошо бы выйти на улицу, подышать свежим воздухом!
— Не заругают?..
— Да нет же! Мне это полезно. — Проня попросил набросить на его плечи шинель и, поддерживаемый Домной, направился к выходу. Он был радостно возбужден и говорил, почти не умолкая.
Заметно потеплело. «Для меня хорошо!» — подумала Домна, слушая Проню. А Проня рассказывал о себе, о том, как угораздило его попасть на остров Мудьюг, как бежал оттуда и после госпиталя попросился в красноармейский отряд, с которым и попал сюда.
— Помнишь Мартынова?.. Ссыльный жил в городе, нас он еще на лодке катал? Помнишь? Я тогда бусы тебе подарил.
— Помню, конечно. А что потом было с ним? Где он теперь?
— При побеге его ранило в ногу… До берега-то мы кое-как добрались. Долго блуждали по лесу, чтобы не попасть в лапы белых. Лекарств не было, помочь ему ничем не могли. Нога распухла. Мы его несли по очереди на руках…
Проня оборвал рассказ. Домна тихо спросила:
— Умер?
— Умер…
Шли молча, каждый думал о своем.
— Хороший был человек! — промолвила Домна.
— Да. — Проня помолчал, вспоминая — На берегу мы, бежавшие, разбились на две группы. Нашей удалось пробраться к своим, а вторую группу белые поймали. Расстреляли всех… Это я уж потом узнал.
Дойдя до пригорка, с которого дорога круто спускалась в лог, разделивший село пополам, Домна и Проня остановились.
Вечер был тихий, между облаками то показывались, то вновь исчезали звезды, и все кругом зыбко виднелось в неверном свете. Небосклон на востоке прочерчивала светлая полоса, напоминая Домне памятный рассвет на Неве.
Девушка задумчиво спросила:
— Помнишь Петроград, Проня?
— Все помню!
— Еще бы. За широченной твоей спиной мне тогда ничего не было видно.
— Уж так и не было! — засмеялся Проня. — Вот я хорошо помню, как ты мне в бок саданула. — И оба весело рассмеялись.
Неожиданно совсем рядом бесшумно пронеслась ночная птица. Очевидно, вылетела из глубокого лога, поросшего ельником. Домна вздрогнула.
— Напугала, противная!
Проня обнял девушку за плечи, рассмеялся:
— Вот уж не думал, что ты такая трусиха. Это сова на охоту вылетела. Вот и все.
Домна улыбнулась ему.
Они вернулись к санчасти и остановились у высокого крыльца с резными столбцами. Домна протянула ему руку.
— Завтра мне, Проня, рано вставать. Иди и ты отдыхай.
Проню встревожили ее слова.
— Собираешься куда?
— Иду в Подъельск, — поколебавшись, ответила Домна.
— На заставу?
— Туда…
— Береги себя, без нужды не показывай храбрость, — посоветовал он.
— Не беспокойся обо мне! — Домна посмотрела на него и, подумав, сказала: —А бусы я до сих пор храню..
— Сберегла? — обрадовался Проня.
— Сберегла. Я тебя вспоминаю, когда гляжу на них…
— Меня?
— И катание на лодке, и Соборную гору, и как ты там разбрасывал листовки. Какие были счастливые дни! — Она вдруг прильнула к нему и прошептала — Как хорошо жить на белом свете! Правда?
Домна тихонько засмеялась. В темноте Проня плохо видел ее лицо и не мог понять причину смеха. Ои не стал спрашивать Домну, чему она смеется. Он и сам! испытывал беспричинную радость и волнение.
— Скоро белым конец! — сказал он неожиданно.
— Скоро!
— Здесь я много знакомых встретил: в пулеметной команде — Андрея Долгого, в лыжной — Арсения Бежева… Во время боя за Нёбдино Вежева тоже ранило, но не сильно, — продолжал он торопливо.
Домна вынула из кармана гимнастерки что-то свернутое в комочек и сунула в руку Прони.
— Я перед тобой в долгу, — сказала она. — Возьми.
— Что это?
— Кисет. Сама сшила. Кроме тебя, мне больше некому его дарить. Возьми. Как сумела — вышила, не осуди, если не так красиво получилось.
— Это мне?
— Тебе, конечно.
— Мне? — Счастливо улыбаясь, он быстро и горячо зашептал: — Домнушка! Если бы ты знала, сколько раз я вспоминал о тебе! Ты же для меня самая близкая, самая дорогая…
Он хотел еще что-то добавить, но Домна шаловливо схватила высунувшуюся из-под шапки белокурую прядь его волос и ласково дернула за нее: