Когда он был порочным
Шрифт:
Он склонился к ней, и губы его коснулись ее уха.
— Ты не боишься, что наш ребенок родится восьмимесячным?
— По-моему, ты имел довольно доказательств, что я была готова пойти на такой риск, — ответила она.
— Нет, давай уж устроим младенцу пристойный девятимесячный срок, — весело сказал он.
Она нервно сглотнула и сказала:
— Майкл, тебе же известно, что я могу и не зачать. С Джоном у нас не получилось…
— Мне это все равно, — перебил ее он.
— А мне кажется, не все равно, — мягко возразила она, тревожась о том, как-то он среагирует
Да я хотел загнать тебя в угол и вынудить выйти за меня, — перебил он. И не успела она оглянуться, как оказалась припертой к стене, а тело его ласково прижималось к ней. — Мне все равно, бесплодна ты или нет, — жарко шептал он ей в ухо. — Не важно. Даже если ты родишь мне выводок щенят. — Рука его скользнула по ее бедру. — Для меня важно только одно, — закончил он глухо, — чтобы ты была моей.
— О! — вскрикнула Франческа, чувствуя, что вся она тает… тает. — О да!
— «О да!» в смысле «продолжай», — спросил он ехидно, — или ты выражаешь согласие пожениться прямо сегодня?
— В смысле «продолжай», — выдохнула она. — Не останавливайся.
— А как насчет пожениться? — снова спросил он и вдруг убрал руку с ее бедра.
Франческа вынуждена была схватиться за его плечи — ноги не держали ее.
— Ну Майкл! — жалобно заныла она. На лице его расплылась хищная улыбка.
— Так как насчет пожениться?
— Согласна! — взмолилась она. — Согласна на все, что угодно!
— На что угодно?
— На что угодно, — вздохнула она.
— Вот и хорошо, — сказал он и вдруг выпустил ее и даже отступил на шаг. — Сходить за твоим плащом? — осведомился он, поддергивая манжеты. Выглядел он как олицетворение мужской элегантности: причесан волосок к волоску, совершенно спокоен и собран.
Она же наверняка выглядела как сущее пугало огородное.
— Майкл! — начала она, стараясь не обращать внимания на то смятенное состояние, в котором он ее оставил.
— Если ты желаешь продолжения, — сообщил он ей примерно тем тоном, каким обыкновенно обсуждал охоту на куропаток, — то можешь рассчитывать на него только в качестве законной графини Килмартин.
— Я и так законная графиня Килмартин, — проворчала Франческа.
— В качестве моей законной графини Килмартин, — поправился он. И, подождав мгновение ее ответа, снова спросил: — Так мне сходить за твоим плащом?
Она кивнула.
— Мудрое решение, — одобрил он. — Ты подождешь меня здесь или у парадной двери?
Она заставила себя разжать зубы и произнесла:
— Я спущусь к парадному.
Он подхватил ее под руку и повел к двери, шепнув на ходу:
— Как же тебе не терпится, шалунья!
— Просто принеси мой плащ, — скрипнула зубами Франческа.
Он засмеялся жизнерадостным, звучным смехом, и она сразу же почувствовала, что раздражение ее проходит. Он был повеса и шалопай и, вероятно, имел еще сотню недостатков, но она знала, что такого доброго сердца нет ни у одного мужчины в мире. Вот только…
Она остановилась, ткнула пальцем ему в грудь и сказала строго:
— Больше не
Он только посмотрел на нее, чуть выгнув одну бровь.
— Я серьезно. Никаких любовниц, никаких увлечений, никаких…
— Боже мой, Франческа, неужели ты думаешь, что я смог бы? Нет, не так! Неужели ты думаешь, что я стал бы?
Она была так занята собственными мыслями, что только сейчас посмотрела ему в лицо и, к удивлению своему, обнаружила, что выражение у него сердитое, даже гневное. Он был раздосадован уже потому, что она спросила! Но она не собиралась так просто забывать о годах, на протяжении которых он вел себя не самым примерным образом — да и какое право он имел ожидать от нее подобной снисходительности! — так что она заметила, хотя и не столь строгим тоном:
— У тебя не самая лучшая репутация.
— О Господи! — фыркнул он, увлекая ее за собой в прихожую. — Все это было только для того, чтобы выбросить тебя из головы.
Ошеломленная Франческа послушно следовала за ним к парадной двери.
— Еще вопросы есть? — нарушил он наконец молчание, обернувшись к ней со столь надменным выражением лица, словно родился графом, а не унаследовал титул в силу игры случая.
— Нет! — пискнула Франческа.
— Вот и хорошо. А теперь пошли. Наше присутствие требуется на бракосочетании.
Позже этим же вечером, раздеваясь перед сном, Майкл, очень довольный тем оборотом, который приняли дела, не удержался и жизнерадостно произнес вслух:
— Спасибо тебе, Колин. Спасибо и тебе, неизвестный, вдруг воспылавший желанием жениться на Элоизе.
Потому как Майкл очень сомневался, что ему удалось бы уговорить Франческу на скоропалительный брак, если бы ее братец и сестрица не устроили свою семейную жизнь без ее участия.
А теперь она стала его женой.
Его женой.
В это было почти невозможно поверить.
Долгие недели он шел к этой цели, и согласие она дала еще вчера вечером, однако только когда он надел старинное золотое кольцо ей на палец, он до конца осознал это.
Она стала его.
Пока смерть не разлучит их.
— Спасибо тебе, Джон, — добавил Майкл чуть дрогнувшим голосом. Не за то, что умер, — нет, нет! Но за то, что избавил от чувства вины. Майкл до сих пор не очень понимал, как это произошло, но с того дня, когда они с Франческой любили друг друга в сторожке садовника, в глубине души Майкла поселилась уверенность, что Джон бы одобрил их брак.
Он бы благословил этот брак, а иногда Майклу казалось даже, что, если бы Джон мог выбрать Франческе нового мужа, он выбрал бы его, Майкла.
Облачившись в винно-красный халат, Майкл направился к двери, соединявшей его спальню со спальней Франчески. Хотя интимные отношения между ними возникли в первый же день по его приезде в Килмартин, но в графскую спальню он перебрался только сегодня. Ему самому было это несколько странно; в Лондоне он гораздо меньше тревожился о таких вещах. Там они совершенно открыто занимали смежные спальни, впрочем, всем домочадцам было известно, что дверь между спальнями была заперта с обеих сторон.