Когда погиб Милован. Часть 2
Шрифт:
— Как там мои подчиненные? — поинтересовалась Эльза.
— В общем — нормально.
— Штольц сказал мне, что они увлекаются спиртным. Это правда?
— Да. Но сейчас все в России пьют. Морозы, партизаны, подпольщики развеяли у наших солдат иллюзии о быстрой победе. Единственная радость у офицеров — вино.
— Через неделю мы съездим туда. Как обер-лейтенант смотрит на это?
— Положительно, фрау гауптман.
— Я тоже через неделю возвращаюсь на службу. Если не возражаете, поедем вместе.
— Конечно. Что нового
— Все то же, вот только партизан стало больше.
— Кто начальник вашего СД?
— Временно исполняю обязанности я.
— Так вас можно поздравить с повышением и в чине и в должности?
— Точно не знаю. Приказа на мое назначение нет. Что-то тянет Берлин.
— Не расстраивайтесь, будет. Сейчас не начало войны, когда не знали, куда девать офицеров. Я рада за вас. Моя помощь тогда была для вас своего рода трамплином, не так ли, штурмбанфюрер, — напомнила Венкелю Миллер.
— Так точно, фрау гауптман, я благодарен Вам.
— Так вы говорите, что партизан стало больше? — перевела Эльза разговор в интересующее ее русло.
— Судите сами, если раньше в нашем районе действовало два партизанских отряда, то сейчас я затрудняюсь сказать точно, сколько их.
— Но ведь перед моим ранением дивизии, расположенные на отдыхе, двинулись на партизан. Неужели эти закаленные в боях части не справились с кучкой партизан?
— Партизаны ушли в глубь леса. Там преследовать их бесполезно. В течение двух недель дивизии блокировали лес, а потом были отправлены на фронт. Спустя некоторое время партизаны вернулись.
— Значит, отряд «Смерть фашизму» уничтожить не удалось? — стараясь скрыть волнение, спросила Эльза.
— К сожалению, нет. Но этот отряд — не самая большая неприятность. В моем районе появился конный партизанский отряд, которым командует капитан Петренко. Вот это — истинное несчастье.
— Почему?
— Петренко — опытный командир. В отряде железная дисциплина. Появляется он всегда там, где его совсем не ждут. Пленных не берут, полицаев и старост расстреливают на месте. Даже самые ярые враги Советской власти боятся идти в полицию. А нам, как всегда, оставляют очень мало солдат. Всех отправляют на фронт.
— Я не поняла, штурмбанфюрер, чем отличается этот партизанский отряд от других?
— Я же вам сказал — это не просто партизанский отряд, это — конный отряд. Помните, мы искали пропавший вороной табун?
— Не помню.
— Когда мы заняли город, нам сообщили, что на местном конном заводе до войны выращивались лошади редкой окраски, кроме того, они обладали высокими физическими качествами. Табун с этими лошадьми перед войной был на дальнем выгуле и на завод не вернулся. Наши поиски были безрезультатны. Табун исчез. И вот теперь он появился, партизаны капитана Петренко воюют с нами верхом на вороных лошадях.
— А кто такой этот капитан Петренко?
— Никто толком ничего не лает, до сих пор не удалось схватить ни одного человека из его отряда.
— А
— Пробовали. Он не берет в свой отряд посторонних.
— Как же так? Он что, не несет потерь?
— Несет, но пополняется отряд проверенными людьми из других партизанских соединений.
— Да, трудно вам приходится.
— Трудно — не то слово. К примеру, агентура доносит, что отряд Петренко находится там-то, а ночью капитан объявляется в сорока километрах от этого места.
— На город партизаны не нападают?
— До этого еще не дошло, а вот на железнодорожный вокзал уже было два налета. Еле отбили.
— Действительно, положение трудное. Но хоть одна хорошая новость у вас есть для меня?
— Есть, фрау гауптман. Поймали горничную из офицерской гостиницы. Помните, она пыталась похитить портфель оберста?
— Она что-то рассказала?
— Она оказалась крепким орешком, — потупил взгляд Венкель.
— Она жива?
— Нет, не выдержала допроса с пристрастием.
— Жаль, я бы с ней поработала. Гардекопф сумел бы развязать ей язык.
— Меня тогда не было, а парни озверели. Что ни делали с ней, молчит. С русскими трудно…
— Старая истина гласит: чем опаснее противник, тем приятнее победа над ним.
— Может быть, но в нашем положении радоваться не приходится. Наша обязанность — обеспечить безопасные тылы, а сделать это мы не в силах.
— Неужели такое положение на всей оккупированной территории?
— Кое-где и хуже. Мы считаемся хозяевами, победителями только условно, а фактически боимся партизан, подпольщиков. Возможно, позже, когда мы разобьем Красную Армию, положение улучшится, у нас будет достаточно сил, чтобы справиться с непокорными.
— Неприятно слушать такое от офицера СД. Если бы я вас не знала, то решила бы, что со мной говорит враг рейха.
— От вас я не могу скрывать правду, так как вы будете в нашем городе. Притупить бдительность — преступление в наше время. Многих офицеров СД вы не застанете в живых.
— Не повезло вам, штурмбанфюрер, с местом службы.
— Я так не считаю. На фронте труднее.
— А много воинских частей на отдыхе и докомплектации в вашем районе?
— Много.
— Почему же вы не привлекаете их к борьбе с партизанами?
— Потому что они не желают этим заниматься. Наше дело, говорят, воевать с Красной Армией, а не губить своих солдат в тылу.
— Разве партизаны их не беспокоят?
— Очень редко. Их главная цель — диверсии в тылу.
В это время в комнату вошла жена Венкеля. Разговор прервался.
— Господа, прошу вас перейти в столовую. Обед готов.
— С удовольствием, милая Берта, — Эльза поднялась с кресла. — По таинственному виду хозяйки я чувствую, что обед будет превосходен.
— Хочется угодить вам. Мне так много рассказывал о вас муж. Как бы я хотела быть на вашем месте. Я завидую вам, фрау гауптман.