Когда рассеется туман
Шрифт:
Дебора не лгала: Эммелин снова погрузилась в ночную жизнь Лондона, на этот раз с головой. Она стала душой всевозможных вечеринок, снималась в кино: фильмы ужасов, мелодрамы — в основном, в роли обманутой кем-то роковой женщины.
Странно, шептали злые языки, что Ханна так убивается по Робби. Непонятно, почему это она переживает его смерть гораздо тяжелее, чем сестра. Вроде бы поклонника-то потеряла именно Эммелин.
На самом деле Эммелин было не легче. Просто она страдала, как умела. Хохотала без удержу и пила без меры. Говорят, в день ее гибели на Брейнтри-роуд
Ханне сказали не сразу. Эстелла боялась, что это слишком опасно, и Тедди согласился, потому что роды были уже близко. Официальное заявление от имени Ханны и Тедди сделал лорд Гиффорд.
Через день после автокатастрофы Тедди спустился под лестницу. В нашей мрачной кухне он выглядел на редкость неуместно, будто актер, забредший не в свой павильон. Ему пришлось наклонить голову, чтобы не стукнуться о низкий потолок над последней ступенькой.
— Мистер Лакстон, — поразился мистер Гамильтон. — Мы не ждали… — Его голос сорвался, он повернулся к нам. Бесшумно похлопал, поднял руки и замахал ими, как дирижер, подгоняющий музыкантов во время особенно быстрого отрывка. Мы встали и выстроились в неровную линию, заложив руки за спину и ожидая, что скажет Тедди.
А сказал он очень простую вещь. Эммелин попала в автомобильную аварию и разбилась насмерть. Нэнси стиснула за спиной мою руку.
Миссис Таунсенд вскрикнула и, схватившись за сердце, повалилась на стул.
— Бедняжечка моя! Да что же это творится!
— Мы все потрясены, миссис Таунсенд, — кивнул Тедди, обводя нас взглядом. — И все-таки я спустился, чтобы кое о чем вас попросить.
— Не сомневаюсь, что я выражу общее мнение, — с посеревшим лицом сказал мистер Гамильтон, — если скажу, что мы готовы услужить чем угодно, особенно в это трудное время.
— Спасибо, мистер Гамильтон. Как вам всем известно, миссис Лакстон глубоко переживает другое несчастье, случившееся недавно на берегу озера. Я думаю, будет только милосердно, если мы на время скроем от нее новую трагедию. Не стоит расстраивать ее еще больше. Не сейчас, пока она носит ребенка. Уверен, вы все меня поддержите.
Прислуга молчала, а Тедди продолжал:
— Убедительно прошу вас не упоминать при миссис Лакстон ни мисс Эммелин, ни аварию. И обратить особое внимание на то, чтобы газеты с описанием катастрофы не лежали там, где она на них может наткнуться.
Он помолчал, снова обвел нас взглядом.
— Все понятно?
Мистер Гамильтон заморгал, словно приходя в себя.
— Да. Да, сэр.
— Вот и хорошо.
Тедди торопливо покивал, говорить больше было нечего. С угрюмой улыбкой он вышел из кухни.
Миссис Таунсенд оглядела всех круглыми глазами.
— Он что… вообще не скажет мисс Ханне?
— Похоже на то, миссис Таунсенд, — подтвердил мистер Гамильтон. — Во всяком случае, пока.
— Так ведь не кто-нибудь — сестра…
— Таков приказ, миссис Таунсенд. — Мистер Гамильтон вздохнул и потер кончик носа. — Мистер Лакстон для нас такой же хозяин, каким был покойный мистер Фредерик.
Миссис Таунсенд открыла было рот, чтобы возразить, но мистер Гамильтон оборвал ее:
— Вы не хуже меня
Позже, когда мистер Гамильтон поднялся наверх сервировать ужин, миссис Таунсенд и Нэнси поймали меня в столовой для слуг. Я как раз чинила серебристое платье Ханны. Миссис Таунсенд села справа, Нэнси — слева, как два стражника, готовых отволочь меня на виселицу. Кинув опасливый взгляд на лестницу, Нэнси сказала:
— Тебе надо все ей рассказать.
Миссис Таунсенд согласно кивала.
— Не по-людски это. Родная сестра. Мисс Ханна должна знать.
Я вколола иглу в катушку серебристых ниток и отложила платье.
— Ты же ее горничная, — шептала Нэнси. — Она к тебе всегда хорошо относилась. Кому как не тебе…
— Скажу, — тихо пообещала я.
На следующее утро я, как обычно, нашла Ханну в библиотеке. Сидя в кресле у дальней стены, она глядела сквозь стеклянные двери на старое кладбище. Так засмотрелась, что даже не слышала, как я вошла. Я подошла поближе и остановилась у второго кресла. Лучи восходящего солнца уже проникли в библиотеку и золотили лицо Ханны, придавая ему почти неземной вид.
— Мэм, — тихонько позвала я.
— Ты пришла рассказать мне про Эммелин, — не повернув головы, откликнулась Ханна.
Я ответила не сразу, пораженная.
— Да, мэм. Откуда она знает?
— Я так и думала, что ты придешь. Хоть он и велел тебе молчать. Я хорошо знаю тебя, Грейс, — непонятным тоном продолжала Ханна.
— Я сожалею, мэм. Насчет мисс Эммелин.
Ханна слегка кивнула, не сводя глаз с дальнего конца кладбища. Я подождала немного, и когда стало ясно, что она не нуждается в обществе, спросила, не нужно ли чего-нибудь принести. Может, чаю? Или книгу?
Сперва она не ответила, будто не слышала. А потом, словно издалека, проговорила:
— Ты не знаешь стенографии.
Это был не вопрос, а утверждение, и я промолчала.
Позже я поняла, что она имела в виду и при чем тут стенография. Через много-много лет. Но в то утро я и понятия не имела, к чему привела моя невинная ложь.
Ханна слегка вздрогнула, подтянула повыше длинные ноги. По-прежнему не глядя на меня, сказала:
— Ты можешь идти, Грейс.
В ее голосе звучала непривычная холодность. У меня закололо в глазах.
Говорить больше было не о чем. Я кивнула и вышла, даже не представляя в тот момент, что это — наш последний разговор.
Берил ведет нас в комнату, которая когда-то принадлежала Ханне. А вдруг я не заставлю себя войти? Нет, ничего — комната теперь совсем другая. Ее перекрасили, поставили новую мебель. В стиле викторианской эпохи, такой никогда не было в Ривертоне. Ребенок Ханны родился вовсе не на этой кровати.
Считалось, что Ханну убили роды. Как появление Эммелин убило когда-то их мать. Как неожиданно, говорили все, покачивая головами. Как трагично. Но я-то знала. Объяснение, конечно, удобное. И даже правдивое — роды оказались нелегкими — только на самом деле у Ханны просто не осталось воли к жизни. Трагедия на озере, смерть Робби, а за ним и Эммелин, убили ее задолго до того, как ребенок застрял в родовых путях.