Когда сбывается несбывшееся… (сборник)
Шрифт:
Она подходит к этажерке и начинает перебирать книжки. Задерживает внимание на одной из них. Это — томик Куприна. Маша берет книгу и ложится с ней в постель.
Смотрит в оглавление и находит название «Суламифь». Начинает читать первую страницу, но быстро и безразлично откладывает книгу. Задумывается. Рассуждает вслух.
— Странно… Никак не пойму, как закладка из моего дневника оказалось в книжке учителя. Я думала, она потерялась… И что это учитель за привычку такую дурацкую взял: везде садиться со мной рядом. На спектакле в школьном зале, когда к нам театр кукол приезжал… Потом… в кинотеатре, когда мы всем
Девочка лишь на секунду замолкает, а потом садится на кровати от неожиданно пронзившей ее мысли. Она резко сбрасывает одеяло и разворачивается лицом к трюмо, разговаривая теперь со своим отражением в зеркале.
— Да он и ведет себя точно так же как Витька, хотя и учитель. Как же я это раньше не сообразила… Я постоянно чувствую на себе его взгляд на уроках, в столовой, на перемене, когда мы толкаемся в коридоре… Он постоянно хвалит меня… Чаще других одноклассников вызывает отвечать к доске, дает все время какие-то поручения, из-за которых я должна задерживаться еще и после уроков…
Маша встает и подходит поближе к зеркалу, которое отражает ужас, застывший в ее глазах.
— Да разве такое может быть? Чтобы учитель влюб…
Девочка даже не может это слово проговорить до конца, зажимая себе рот хрупкими ручонками.
— И почему это должно было случиться именно со мной?
Враз сникшая Маша ставит на этажерку томик Куприна и выключает свет.
Школьный зал, в котором проходят не только уроки физкультуры, но и все праздничные школьные мероприятия, украшен воздушными шариками, искусственными цветами и красными ленточками по случаю ноябрьских праздников, которые в этом учебном году совпадают с пятидесятилетием Октябрьской революции. Этот праздник в школе отмечается смотром пионерской песни.
В зале неподалеку от входа установлен стол «почетного президиума», за которым восседают директор, завуч, кое-кто из учителей и члены школьного комитета комсомола. Порядок смотра таков: каждый класс — участник смотра строем входит из коридора и марширует в зале, пока исполняется песня.
Завершает этот смотр «6-А» класс. Ребята выстроились в строй по три человека. На них — праздничная форма. Девочки одеты в синие юбки и беленькие кофточки. У мальчиков тоже — белые рубашки и темные брюки. Все в отутюженных пионерских галстуках. У всех ребят на голове — голубые пилотки, украшенные бубенчиками.
Классный руководитель «6-А» критическим взглядом осматривает ребят: все ли подтянуты и аккуратны.
Он подходит к ученику по кличке Помидор, смотрит на его кеды.
— Ну, какой же ты никчемный во всем… Опять шнурок болтается, ты хочешь брякнуться прямо перед почетным президиумом?
Продолжает осмотр. Останавливается возле Ковальчука.
Подтяни ремень, сейчас штаны потеряешь, — говорит он худенькому очкарику, — у тебя живот к спине прирос…
Ребята смеются.
— Смеяться будете, если в победители выйдете, — грубо обрывает веселье педагог.
Маша Синицына видит, что классный руководитель движется к тому месту, где она стоит рядом с Катькой Карнауховой. Лицо ее по мере приближения учителя цепенеет и вся она — как один натянутый нерв.
Наконец, учитель
— Ну, у девочек все в порядке, — говорит он довольным тоном. — Только вот у Карнауховой чуть пилотка съехала… Поправляет ей пилотку, и Катька при этом недовольно морщится, очевидно, слыша запах дешевого и вонючего одеколона.
Учитель переводит взгляд на Машу Синицыну, откровенно любуется ею, но этого не понимает никто, кроме их двоих: ученицы и учителя — этих невольных участников школьного «театра двух актеров». По неуловимым для других признакам преподаватель знает, что эта девочка уже поняла, что он относится к ней не так, как ко всем остальным. Впрочем, что и требовалось доказать, говоря сухим математическим языком…
— А почему это у нас активисты в хвосте стоят, а двоечники и неряхи в первом ряду? — как бы удивляясь, произносит классный руководитель, беря при этом Машу Синицыну за негнущуюся, почти парализованную руку, и подводит ее к тому месту, где стоит ученик по кличке Помидор.
— Ну, и куда ты со своим свиным рылом в калачный ряд? — обращается он с издевкой к мальчишке, продолжая все это время удерживать руку девочки в своей руке.
Слышен смех.
Вася, по прозвищу Помидор, когда-то придуманному самим учителем, обиженно становится на место Маши, а Маша — на его место.
Учитель окидывает взглядом первый ряд. Глаза его вновь возвращаются к ученице, которую он только что держал за руку.
— Тебе тоже пилотку надо поправить, Мария… У тебя волосы из-под нее выбились, — говорит он ласково, проводя рукой по Машиным волосам, как бы приглаживая их, а заодно, задевая ухо и, быстро и как бы невзначай, касаясь ее лица.
Маша инстинктивно — от отвращения, отодвигается. У нее деревенеет лицо.
В это время в дверях зала показывается ученик — член комитета комсомола..
— «6-А»! Быстро на выход! — скомандовал он.
Меньше чем через минуту строем в первом ряду Маша с деревянным лицом вместе со всем классом марширует и поет:
Солнечный круг, небо вокруг. Это рисунок мальчишки. Нарисовал он на листе И подписал в уголке: Пусть всегда будет солнце, Пусть всегда будет небо, Пусть всегда будет мама, Пусть всегда буду я……На ветвях яблони в школьном дворе, которые припорошены снегом, прыгают воробьи и синицы. Там же висит и кормушка, подвешенная школьниками. Веселые птички прыгают, как бы с интересом заглядывая в класс, где сидят какие-то мальчики и девочки. А класс этот — все тот же «6-А».
На этих же самых птичек, только изнутри школьного кабинета, время от времени смотрит Маша Синицына с какой-то недетской тоской в глазах, отрываясь от тетради ««в клеточку».
Идет урок геометрии. Ученики пишут контрольную работу.
Похоже, у классного руководителя сегодня хорошее настроение. Он видит, что многие списывают, но как бы не замечает этого. Он занят проверкой «контрольной» учеников других классов, естественно, наблюдая незаметно за обожаемой ученицей и отмечая каждый поворот ее головы в сторону окна с птицами.