Когда сбывается несбывшееся… (сборник)

Стрельникова Александра

— А что это означает: старый холостяк? — перебивая подругу, робко поинтересовалась Маша.

Катька, «такая умная», конечно же, со слов своей матери, задумалась ненадолго.

— Ну, старый и… противный такой, разве ты сама не видишь?

Школьницы доходят до поворота, прощаются и расходятся в разные стороны.

… В классе идет урок алгебры.

У доски выполняет решение задачи Иванов.

За третьей партой одиноко сидит Маша Синицына.

На последней парте в этом же ряду — явно скучающая

Катька Карнаухова.

Классный руководитель ходит между рядами, заглядывая к ученикам в тетради. Он останавливается время от времени, что-то подсказывая или перечеркивая в ученических тетрадках, кого-то одобрительно хлопая по плечу, кому-то давая «подзатыльник».

Маша, которая знает, что скоро учитель подойдет и к ней, сидит вся бледная от напряжения и натянутая, «как струна».

Классный руководитель останавливается возле Синицыной, «по-учительски заботливо» кладет ей руку на плечо, наклоняясь над тетрадкой и, заодно успев близко полюбоваться ее профилем.

Ученица нервно дергает плечом, пытаюсь сбросить руку учителя.

Учитель, не спеша, сам убирает руку с плеча.

— А вот и неправильное у тебя решение… Смотри на доску.

При этих словах учитель перечеркивает в тетради Синицыной неверно выполненный пример. Причем, делает он это Машиной авторучкой, которая у нее недавно пропала. И идет дальше по ряду, заглядывая в тетрадки к другим ученикам.

Театр двух актеров, декорацией в котором служат школьные стены, продолжается…

Маша Синицына пытается списывать пример с доски, который решает Иванов. Но туман ей застилает глаза… Ее руки дрожат.

Учитель тем временем подходит к доске, смотрит, что пишет Иванов.

— Пока что все правильно… Продолжай в том же духе, — говорит он ученику довольным тоном.

— Старайтесь решать самостоятельно. Но кто затрудняется, сверяйтесь с Ивановым, — обратился преподаватель ко всему классу.

Он подошел к столу, расстегнул молнию на черной кожаной папке, с которой он обычно приходит в класс, и достал оттуда какую-то книгу. Затем взял со стола классный журнал и пошел вдоль центрального ряда.

Педагог доходит до третьей парты, где сидит Синицына, и садится рядом с ней на место Катьки Карнауховой. Кладет «Журнал» на парту, на него сверху кладет явно зачитанную книжку темно-зеленого цвета, которую уже однажды видела Маша Синицына.

С третьей парты учитель смотрит на доску.

— Так, так… Молодец, Иванов. Чувствую, ты сегодня пятерку заработаешь…

Классный руководитель отодвигает от себя ученический «Журнал», на котором лежит замусоленный томик Куприна, в сторону Маши. И берет ее дневник в ярко-зеленой обложке. Начинает просматривать отметки, ставит, где положено, свою учительскую роспись. Закрыв дневник, не возвращает его на место, а кладет на него руку. Свою волосатую руку, с перстнем и длинным отполированным ногтем на мизинце, который вызывает отвращение у Маши.

Маша в это время абсолютно машинально, абсолютно ничего не соображая,

списывает с доски решение Иванова. Скосив глаза на руку учителя, она вдруг с ужасом и содроганием замечает, что жуткая рука… гладит ее дневник. Ей кажется, что этот кошмар длится уже целую вечность… Она сжимает свои хрупкие ручонки, чтобы унять в них дрожь…

Наконец, лицом к классу, разворачивается Иванов, который справился с заданием.

— Молодец. Готовь дневник, — говорит учитель, не спеша, вставая с парты.

Он направляется к столу, прихватив с собой журнал и томик Куприна.

Маша с отвращением смотрит на свой дневник, к которому даже боится притронуться.

— Так вот, дорогие мои детки, хочу вам напомнить, если кто забыл… Нам еще надо досдать двести килограммов макулатуры, — сказал учитель.

По классу пронесся вздох неудовольствия.

— А когда мы поедем на экскурсию… ну, как ее… ну ту, которую мы выиграли за первое место, — поинтересовался ученик по кличке Помидор.

— У тебя язык заплетается, словно ты белены объелся, — грубо и насмешливо сказал педагог. — Твой вопрос нужно сначала перевести на русский язык. Кто переведет? Кто у нас грамотный?

При этом учитель с явной издевкой посмотрел на загрустившую и одинокую Карнаухову на последней парте, у которой мама преподает русский язык и литературу.

— Карнаухова, переведи нам, пожалуйста…

— Помидор, ой… Вася спрашивает, когда мы поедем на экскурсию на Орловско-Курскую дугу, которой нас наградили за то, что мы заняли первое место в смотре строевой пионерской песни, — скучным голосом сказала ученица.

— Спасибо… Садись, Карнаухова.

— А, правда, когда мы уже поедем… Наобещали тут… — послышались голоса из класса.

— Поедем, обязательно поедем, ребята. Но только в мае, поближе ко Дню Победы…

…В комнате Маши горит настольная лампа.

Маша в простенькой ситцевой ночной рубашке в мелкий цветочек, ворот который оторочен тоненьким кружевом, с распущенными волосами лежит и о чем-то думает.

По левую руку от нее на кровати лежит учебник «Географии» (для конспирации).

По правую руку — томик Куприна, раскрытый на произведении, которое называется «Суламифь».

Девочка рассуждает вслух.

— Тут какая-то должна быть разгадка… Не случайно же мне это… чудовище ее два раза подсовывает. Он зачем-то хочет, чтобы я это прочитала. Интересно, зачем? Здесь про какого царя Соломона написано. Про царицу с некрасивыми волосатыми ногами… Про то, что у царя было много рабынь и наложниц. Ну, с рабынями все ясно. А кто такие наложницы? Надо бы спросить у кого-нибудь… И еще про какую-то Суламифь, которая влюбилась в этого царя… Я, конечно, не все прочитала. Больше пролистала. И Суламифь эта какая-то странная… Ей тринадцать лет. Нет, чтобы влюбиться в такого же мальчика, как она сама. Как я, например, в Женечку. Так она влюбилась в какого-то почти старого царя…