Когда сталкиваются миры
Шрифт:
– А еще у шампиньонов можно удалить ножки, всыпать в лунки сыр, посолить, поперчить, сбрызнуть оливковым маслом и запекать десять минут.
– Ты тоже знаешь этот рецепт?! Я очень часто так шампиньоны готовлю!
– Удивительно, какие у нас схожие вкусы, да? На, возьми к ужину. Надеюсь, это ты тоже любишь, – Мартин протянул мясной бутерброд из лавки дона Рихардо.
– Да, очень люблю! – обрадовалась Моника, но тут же запаниковала. – Эй, стоп! Чего это?! Ты совсем, что ли?! Ничего я не буду у тебя брать! Решил жратвой меня подкупить?!
– Нет, это просто в качестве
Моника поджала губы, поколебалась пару секунд и взяла бутерброд.
– Спасибо. Но учти, что это был твой добровольный жест и я ничего тебе за это не должна!
– Конечно.
– Ну и вали тогда! Сказала же, что на чай не приглашу!
– Спокойной ночи, – помахал рукой Мартин.
– Спокойной ночи, – кивнула Моника серьезно, прижимая к груди игрушку, яйца, грибы и бутерброд.
Сделав вид, что пошел дальше по улице, Мартин коротко обернулся, чтобы увидеть, в какой подъезд зашла Моника. Дойдя до перекрестка, он неспешно повернул обратно, вспоминая тот весенний день, когда встретил приличную девчонку. Это было настолько потрясающее событие, что даже косяк с травкой в рот не лез. Мартин просто сидел на своем скейте и плакал, уткнувшись носом в коленки.
– Она такая красивая… Такая чистенькая… Хрупкая… У нее от юбки так вкусно пахло… А я вел себя, как свинья… Мороженое ее лизал… На колени ей завалился… До дому не проводил… Даже не спросил, как ее зовут…
– Марти, тебя просто торкнуло! Это был глюк, Марти! – склонились над ним Мейсон и Скайлер, лучшие друзья.
На следующий день, примерно в это же время, он вернулся к той школе и уселся у колонны, которую она вчера лупила.
– Эй, парень, тебе чего надо? – подошел охранник.
– Я девушку жду.
Охранник усмехнулся.
– Девушку? Из этой школы? Парень, ты хоть в курсе, какие девушки здесь учатся? Мне, право, очень интересно, какую из них ты имеешь наглость ждать.
– Это ко мне, – раздался девчачий голос.
Она. В белой блузке с симпатичной брошкой, в узких клетчатых штанах, лакированных ботиночках. Волосы распущены, аккуратно причесаны, в них милый скромный ободок. Руки перебинтованы. К груди прижаты книжки.
Не отрывая от нее глаз, он попытался встать, но скейт уехал из-под задницы. Он упал на колено и даже не пытался подняться, глядя на нее снизу вверх.
– Мисс Розенберг? Вы уверены, что это к Вам? – спросил охранник, потирая затылок.
– Абсолютно уверена, – ответила она с достоинством.
– Что ж, тогда желаю хорошего дня, господа.
Охранник ретировался.
– Розенберг? – пробормотал Мартин, глядя на нее. – Я как-то работал на заправке Розенберга. Через две недели меня вытурили.
– Это заправки моего папы. Я Моника Шарлотт Розенберг. Вставай, – сказала она и протянула перебинтованную руку.
Он взял ее, сдавил, сделал ей больно. Хотя она ничего не сказала, просто чуть-чуть скривилась.
– Мартин Бенджамин Франклин. Я пришел, чтобы извиниться за свое свинское поведение вчера.
– Не понимаю, о чем ты. Неужто ты потомок того самого Франклина?
Он опозоренно потер затылок.
– Знаю, он бы таким
– А мне кажется, ему бы понравилась твоя футболка.
Это была драная футболка со знаком анархии и криминальными рожами Sex Pistols, кое-как скрепленная булавками.
– Ты слушаешь Sex Pistols? – вскричал Мартин удивленно.
– Ну так, есть пара любимых песенок. Но вообще-то, мне больше нравятся Ramones.
Лязг ключа от входной двери выдернул его из воспоминаний. Мартин зашел в квартиру, на секунду представив, что вот-вот его обдаст теплым запахом мясного пирога или грибного супа, кругом будут гореть оставленные без присмотра ароматические свечи, а Моника, сонная или взвинченная, надутая или влюбленная, одетая в его футболку или свой кружевной пеньюар, выйдет встретить его, обнимет за шею, прощебечет какую-нибудь нежность и поцелует. Однако встретила его лишь полутьма городских сумерек и прохладная смесь запахов дорогого мыла и ароматизированного парафина. Но Мартин знал, что его Моника совсем рядом – всего лишь в какой-то из квартир на другом конце блока. Поэтому признаки ее присутствия по-прежнему ощущались очень ярко и живо: бардовые стены, которые она сама выкрасила, обувь и верхняя одежда у порога, которую она не стала забирать, поплывшие ароматические свечи, которые за пару дней покрылись легким слоем пыли, ее розовый пеньюар на матраце, который Мартин обнимал по ночам вместо нее.
– Мона-Мона, – с улыбкой сказал Мартин, сняв респиратор, – неужто ты и вправду думаешь, что я влюбился в тебя лишь потому, что был под кайфом?
14
На следующий день Айзек и Итан украдкой спросили у него:
– Ну что, как успехи?
– Ну, мне удалось выяснить, что она сняла квартиру с другой стороны нашего блока и ходит мимо моих окон именно в то время, когда я возвращаюсь с работы, – ответил Мартин.
– Как-то не похоже на поведение девушки, которая решительно хочет отделаться от парня, – вскинул бровь Итан.
– А я вообще недоумеваю, как она тебя до сих пор не просекла, – сказал Айзек.
Мартин в замешательстве почесал ухо.
– Нельзя говорить такое о своей девушке, но Мона слегка из тех, кто дальше своего носа ничего не видит.
– Слегка?!
Присутствие Дианы, которая пряталась за стеллажом и подслушивала их, они обнаружили только по ее злобному пыхтению.
– Моне, значит, вы помогаете, а мне нет! – выпалила она.
Итан и Айзек запаниковали.
– Ди, это совсем не то… Дело в том, что… Понимаешь, некоторые люди созданы друг для друга, а некоторые…
– Да какие «созданы»?! – закричала Диана. – Эта овца по своему бывшему сохнет и плевать на тебя хотела, Ноа! Ржете надо мной, что я за тобой бегаю, а сами-то! План Барбаросса составляете, как бы ее захомутать!
– Ди, поверь мне, это не потому, что ты толстая, – сказал Мартин холодно.
Диана обиделась и выбежала из магазина.
– Чувак, это было жестко, – покачали головой Итан и Айзек.
– Надо ее отвадить, а то она все пронюхает и Моне разболтает. Женская дружба – то еще оружие массового поражения.