Когда танцует Доринда
Шрифт:
— Ты не станешь отрицать, что этот человек мог быть Годфри. Забудь обезображенное лицо и крашеные волосы. Много ли требуется, чтобы полностью изменить внешность человека?
— Возможно,— согласился детектив с прежним отсутствующим выражением лица,— а кстати, какого цвета волосы были у Годфри.
— Скорее всего его можно было назвать блондином или светлым шатеном. Но какое это имеет значение, если…
— Ладно, подождем, что скажет Блэк,— заметил детектив примирительно. Он отложил фотографии в сторону и подвинул ближе к себе общее
— Оригинальные материалы находятся в отдельном конверте,— пояснил репортер.— Сейчас я покажу их тебе.
Рурк быстро перелистал содержимое папки.
— Странно,— произнес он упавшим голосом.— Ничего нет. Но я отчетливо помню, что свадьба Бреуера была важным событием в жизни Майами. Должно же было сохраниться хоть что-нибудь.
Репортер нахмурился и начал вновь перебирать материалы дрожащими пальцами.
— Бреуер упоминал, что женился два года назад,— напомнил Шейн.
После серии бесплодных попыток Рурку удалось, наконец, обнаружить вырезку из газеты, посвященную этому достопамятному событию.
— Господи помилуй,— простонал он.— Ни одной фотографии! Ничего не могу понять. Подожди, Майкл. Попробую поговорить с Гаррисоном. Насколько я помню, именно он занимался этим делом.
Репортер несколькими быстрыми шагами пересек комнату и исчез за открытой дверью.
В ожидании приятеля Шейн закурил сигарету и сквозь полуопущенные веки меланхолично наблюдал за кольцами дыма, плывущими по воздуху. Он не успел еще до конца осмыслить возможные последствия только что обнаруженных фактов, когда репортер ворвался в комнату на скорости футболиста, рванувшегося к воротам противника.
— Как тебе это нравится, Майкл? По словам Гаррисона у Бреуера была хроническая аллергия к фотографии. Он категорически отказывался сниматься и поднимал страшный крик, если какой-нибудь бедолага пытался сделать это без его ведома. Более того, Гаррисон клянется, что Бреуер запретил фотографировать и свою невесту. Насколько он может вспомнить, за последние двадцать лет через его руки не прошло ни одной фотографии Бреуера или его невесты.
Рурк плюхнулся в ближайшее кресло, с трудом переводя дыхание.
— Что ты думаешь об этом?
— А что ты сам думаешь об этом? — парировал детектив.
— Только то, что у Бреуера были неплохие шансы незаметно исчезнуть со сцены. Неужели до тебя до сих пор это не дошло? Обычно при обстоятельствах, подобных нынешним, его фотография автоматически появилась бы на первых страницах всех крупных газет. Рано или поздно кто-нибудь обязательно опознал бы его. Но раз фотографий нет, он в полной безопасности.
— Ты хочешь сказать, что Бреуер готовил эту операцию в течение десяти лет? — насмешливо спросил Шейн.
— Не обязательно,— возразил Рурк с прежним энтузиазмом.— Но тебе придется считаться с тем, что подобная тактика определенно придавала его действиям
— Я допускаю, что у человека могут быть свои резоны держаться подальше от фотографов,— согласился детектив.— Слушай, Тим, я хочу знать о Бреуере все.— Он замолчал на секунду, затем неожиданно предложил.— Позвони в его резиденцию и переговори с домоправительницей. Объясни ей, что твоя газета желает напечатать фотографию ее хозяина в связи с его трагической смертью.
Рурк вышел к телефону, находившемуся в соседнем помещении. Спустя несколько минут он вернулся в сопровождении Генри Блэка.
— Похоже, что у Бреуера это превратилось в настоящую манию,— сообщил он возбужденно.— Женщина утверждает, что в доме нет ни единой фотографии Бреуера, даже любительского снимка. Она была изумлена, что я не знал об этой маленькой странности ее хозяина.
Блэк подошел поближе и стал за спиной Шейна.
— Узнаешь этого парня, Хенк? — спросил детектив, раскладывая перед ним на столе фотографии Хирама Годфри.
Блэк склонился над столом и довольно долго изучал оба снимка при ярком свете настольной лампы.
— Ты хочешь сказать, что это Годфри? — спросил он неуверенно.
— Тебе лучше знать, Хенк,— поощрительно произнес Шейн.
Блэк отодвинул свободный стул и уселся рядом с детективом.
— Не забывай, что я не видел этого парня до вчерашнего вечера, Майкл. Что я могу сказать? Вроде бы похож.
— Послушай, Хенк,— торопливо вклинился в разговор Рурк.— Я не хочу навязывать тебе свое мнение, но ответь мне прямо. Готов ли ты под присягой показать, что на этих фотографиях изображен человек, за которым ты вчера следил от здания фирмы «Бреуер и Годфри» до аэропорта Майами?
— Если ты ставишь вопрос таким образом, я отвечу отрицательно. Как ты догадываешься, ни Мэфью ни я не подходили к нему слишком близко. Освещение возле фабрики тоже оставляло желать лучшего. Пожалуй, единственная возможность более или менее рассмотреть его у нас была только однажды, когда он выходил из ресторана.
— Именно то, что я хотел услышать,— произнес Рурк с видом триумфатора.— Еще один вопрос, Хенк. Подумай получше, прежде чем ответить. Разговаривал ли он с кем-нибудь в течение вечера или, может, ты слышал, как кто-то из его друзей обращался к нему по имени?
Генри Блэк нахмурился и потер свою массивную челюсть.— Не думаю, что мне приходилось наблюдать что-либо подобное. Но имеются же списки авиакомпаний. Почему бы вам просто не проверить список пассажиров утреннего рейса Майами — Нью-Йорк. На что ты намекаешь, Тим, что это был не Годфри, а кто-то другой?
— Какой смысл проверять список пассажиров, Хенк. Естественно, окажется, что билет был зарезервирован на имя Годфри. Что ты скажешь теперь, Майкл?
Шейн покачал рыжей головой и предпочел воздержаться от ответа на каверзный вопрос. Вместо этого он обратился к Блэку.