Когда уходит земной полубог
Шрифт:
Венчание проходило в придворной церкви. Дуняша туда не пошла, приглядывала, как накрывали свадебный стол. И не то чтобы очень нужно её присутствие в доме — верный Кирилыч и без неё бы всё сделал, — но не хотелось лишний раз видеть эту зазнайку Лизку Маменс. Вот и сейчас выступает, задрав голову, — ещё бы, зазвала на свадьбу саму царицу.
Екатерина, впрочем, держалась просто, а когда выпила рюмочку за жениха и невесту, распустилась как роскошный пион: круглое лицо с намечавшимся двойным подбородком раскраснелось, пышная грудь, вываливавшаяся из-за корсажа, порозовела, тёмные глаза повлажнели.
— Горько! Горько! — с видимым удовольствием кричала царица. Матушка-царица гуляла от души — ещё бы, это она и устроила счастье молодых.
«Только вот
Никита прикрыл глаза, и перед ним поплыли черепичные красные крыши Флоренции, колокольни бесчисленных церквей, устремлённые в синее небо, пышно распустившиеся розы под балконом его мастерской, а в той мастерской живая натура — Мари Голицына. И вспомнился её поцелуй, долгий и нежный. И счастье казалось вечным. Но какая тут вечность, ежели он простой художник-мазилка, а она — княжна!
— Горько! — пророкотал вдруг над его ухом хрипловатый матросский басок, и он тотчас очнулся — царь!
Пётр прибыл на свадьбу не в карете, а на своём личном вельботе и вошёл, неся с собой запах корабельной смолы, — по пути не выдержал, заглянул на верфь, сам полез смолить днище готового к спуску фрегата.
— В каком ты виде, Питер? — Екатерина с ужасом рассматривала покрытые смолой царские ботфорты.
— Пустое! — Он отмахнулся от жены, подсел к братьям, обнял их за плечи. — Вот вы и сошлись вместе, полковники: один — мирный, другой — военный. И думаю, скоро мирный займёт первое место, потому как войне скоро конец. Как ты думаешь, Корнев, выдохся швед? — обратился царь к Роману, зная, что тот участвовал в десанте на шведском берегу.
— Конечно, выдохся, государь, если я своими глазами предместья Стокгольма видел, а мой вахмистр, вон он в конце стола сидит, едва не взял на аркан их командующего, принца Фридриха.
— Да ну! — Пётр округлил глаза от удивления и подозвал Кирилыча.
Тот подлетел к царю, вытянулся во весь свой могучий рост.
— А, старый знакомец? Не ты ли королевского генерал-адъютанта под Лесной пленил? — У Петра была крепкая память на солдатские лица.
— Он самый, государь, под Лесной и отличился, за что и был представлен к офицерскому чину! — поспешил Роман представить Кирилыча в самом выгодном свете.
— Почто же опять ходит в вахмистрах? — Пётр спросил серьёзно, по-начальственному, и Кирилыч понял, что надобно говорить правду.
— Так что на радостях имел крепкую баталию с Бахусом, государь! — рявкнул вахмистр и повинно склонил голову. — И проиграл, государь!
— Хорошо, что правду сказал, вахмистр! Да не скучай, война ещё не кончилась, глядь, и заработаешь ещё офицерский чин! — Пётр поднялся во весь свой огромный рост и, обратившись к жениху, поднял чарку: — А теперь выпьем, Никита, за расцвет наук и искусств!
«Имеют они обыкновение менять своё место. Пышно цвели в свой час в Древней Греции, теперь сместились на запад. А скоро, дай срок, расцветут и у нас в России! Будут и у нас, верю, свои Рубенсы и Тицианы!
Никита вскочил. Звонко чокнулись чарки. Царь угадал самую заветную мечту художника: стать российским Тицианом!
ВЕЛИКИЕ ПРОЖЕКТЫ ФОРИН ОФФИС
Хотя эскадра сэра Норриса опоздала на Балтику и русские летом 1719 года разорили все окрестности Стокгольма, тем не менее королева Ульрика-Элеонора и её кабинет упрямо продолжали войну. Мирный конгресс с Россией на Аландах шведы свернули и мира теперь добивались не с царём Петром, а с его прежними союзниками: Данией, Пруссией, Польшей и Саксонией. Но прежде всего им удалось заключить мир с Ганновером, владением короля Георга I.
Лорд Картерет иногда даже путался, чьи интересы юн представляет в Стокгольме — британские или ганноверские, настолько тесно они переплелись в политике Георга I. Для этого маленького ганноверского курфюрста, ставшего королём Великобритании,
При активном участии главы британского Форин оффис Стэнгопа новоявленные венские союзники разработали грандиозный прожект, по коему британский флот должен был доставить шведскую армию в Кёнигсберг, где она объединилась бы с прусскими, австрийскими, саксонскими и польскими войсками, после чего огромная двухсоттысячная армия не только выбила бы русских из Лифляндии и Эстляндии, но и вернула бы Речи Посполитой Смоленск и Киев.
К системе Стэнгопа была подключена и союзная Франция, предоставившая Швеции в 1719 году новый кредит золотыми слитками на 300 000 крон. И наконец, вершиной системы был союзный договор Швеции и Англии, заключённый в январе 1720 года. «Отдаю должное сметливости молодого Картерета!» — рассмеялся Стэнгоп, получив присланный из Стокгольма договор. Ведь по договору Англия обещала невозможное — защитить шведские берега от русского флота, не вступая в войну с Россией!
«Наш принцип — воевать чужими руками! И хорошо, что молодой Картерет так быстро усвоил его! — удовлетворённо отметил глава Форин оффис, передавая договор на ратификацию в парламент. — Теперь все эти парламентские болтуны, стоящие за торговлю с Россией, быстро прикусят язычок!»
Система Стэнгопа, казалось, торжествовала полностью, и Россия оказалась в полной изоляции.
«Отныне Северная война перестаёт быть поединком Швеции и России, а становится общеевропейским делом!» — торжественно заявил Стэнгоп британскому кабинету. По его расчётам, лето 1720 года должно было принести великий поход венских союзников на Петербург.
Но коалиции часто рождаются мертворождёнными.
Система Стэнгопа и связанный с нею план лорда Картерета напасть на Россию летом 1720 года и с моря, и с суши начали рушиться, едва успев родиться. Отправленный за подмогой в Берлин шведский генерал Тауффер вернулся с пустыми руками. Пруссия, утвердив за собой Штеттин, наотрез отказалась выступать против царя. Как записал в своём дневнике прусский король Фридрих-Вильгельм: «Если я потеряю царя и попаду род ярмо Англии и императора, то привлеку к ответственности своих министров». Не собиралась участвовать р походе и Франция. Примчавшемуся в Париж Стэнгору прямо объявили, что Франция не только «не будет Участвовать в этом интересном мероприятии», но, напротив, перестаёт давать далее кредиты Стокгольму и собирается стать посредницей между Россией и Швецией. Английский министр вернулся в Лондон до того расстроенным (в Париже ему вдогонку сказали, что англичанам, возможно, стоит вернуть Испании завоёванный ею ещё в прошлую войну Гибралтар), что слёг в панель. Тем не менее он сразу принял примчавшихся по его вызову в Лондон лорда Картерета и Джефриса. Совещание проходило в спальне министра, пропитанной Запахом лекарства и микстур.