Когда умирает свет
Шрифт:
Видела, как хищники рвут пришельцев легче, чем ножи режут бумагу. Видела, как камень восставал против чужаков, отравляя их воду и пищу.
И Конклао мог стать худшим из драконов.
В голове вертелся вопрос о местном Мастере, но я все время забывала спросить, с кем придется иметь дело.
Слышащие зависимы от своих защитников.
Лучше знать, кто будет прикрывать мне спину, но вид у Шейна был таким мрачным и злым, что я прикусила язык и поставила в памяти зарубку, — сама все выясню, не облезу, а начальника лучше не
С ужасом я ожидала подпространственного прыжка и повторяла про себя детские стишки, чтобы хоть как-то отвлечься от противного, гнетущего чувства тревоги, что наваливалось каждый раз, когда корабль цеплялся якорем за луч. Под ребрами будто вырастал пульсирующий комок. Он распухал и болезненно бился где-то под горлом, мешая дышать и думать.
“Вот Медведица Большая
Кашу звездную мешает
Большим ковшом
В котле большом”.
Глубоко вдохнув, я уперлась затылком в спинку кресла и представляла, что я далеко-далеко, уже на планете, прислушиваюсь к голосу камня и выслушиваю его жалобы на плохих людей, что никак не хотят оставить его нутро в покое.
Я буду кивать и жалеть его.
Буду ругать людей. Буду говорить, что скоро все закончится.
Буду врать.
“А рядом тускло светится
Малая Медведица.
Маленьким ковшичком
Собирает крошечки”.
— Садимся через десять минут! — голос Марты прорезал мутную, темную пелену и заставил меня открыть глаза. — Ты что, спишь?
— Упаси Саджа, — проворчала я и повертела затекшей шеей. — Ненавижу прыжки.
— Ты что-то под нос себе бормотала.
— Стишки про Большую медведицу.
Марта тихонько хихикнула и стиснула в руках старый потертый кожаный рюкзак. Основная часть ее вещей была в грузовом отсеке, и без своих взрывных “игрушек” подруга чувствовала неуверенность.
Ничего страшного. Скоро мы сядем, и она сможет вдоволь пообниматься со своими любимыми сциловыми гранатами.
Взлетная площадка была в миле от основного лагеря и в двух милях от края древнего города. Даже на таком расстоянии я видела, что белоснежные стены неизвестного происхождения ярко подсвечивались специальными лампами. Не осталось ни одного дюйма неосвещенного пространства между лагерем и руинами, будто Мастер боялся нападения и не собирался давать врагу ни единого шанса.
Разумно. Мало ли какая дрянь утащила людей в неизвестность.
Когда корабль коснулся земли, я почувствовала, как что-то прогнулось под его весом.
Тут почва что, из резины?
C доставившего нас на Конклао транспорта я сошла первая. Все во мне рвалось прочь из стальной
Вечерний воздух был прохладным, даже морозным, под ногами курчавился густой красновато-охряный мох, сплетались тонкие веточки, похожие на вьюнок. Как таковой дороги видно не было — все оказалось затянуто странным растением, разукрашенным крохотными багровыми цветками. Они усыпали плетения таким густым слоем, что сам вьюн терялся под яркими цветочными пятнами.
В воздухе стоял одуряюще густой запах, похожий на смешение ароматов печеной тыквы и жженого сахара.
— Оттавия! — рявкнул Шейн. — Пойдешь со мной. Нужно поговорить с Мастером.
Шейн мог бы это сделать и без меня, но спорить я не решилась. Тем более самой хотелось посмотреть, кто здесь за главного, — и любопытство пересилило.
Я поправила лямку рюкзака и зашагала молча, не обернулась, почувствовав взгляд подруги, мазнувший по спине, не сбавила темп и ничего ей не сказала. Уже через секунду я готова была бежать вперед, подгоняемая странным, тянущим предчувствием.
Было это ощущение скорой беды или сладкого предвкушения — не могла разобрать.
Все вместе, смешанное в гремучий коктейль.
Миля пролетела незаметно, ухнула нам под подошвы ботинок, и вокруг зашумел лагерь, запищали приборы, заголосили люди. Никто не спал, все что-то анализировали, рассматривали и переговаривались, передавая из рук в руки образцы и сплетни.
Кто-то чуть не сбил меня с ног и проворчал под нос торопливое извинение. Никому не было дела до прилетевших, все кипели и жили только ради наблюдения за городом и поисков пропавших.
Шейн шел чуть впереди, и, когда он остановился, я чуть не врезалась в его широкую спину.
Выругавшись про себя, я обогнула начальника и замерла с раскрытым ртом. Внутри всколыхнулся страх, стыд и негодование — и все это бешено закружилось в одном большом вихре, готовом переломить меня пополам и выплюнуть прочь.
Карлос выглядел смертельно уставшим. Карие глаза рассматривали меня с болезненным упреком, но с губ не сорвалось ни единого слова. Темные волосы падали на влажный от пота лоб, закрыв от меня большую часть его лица.
— Palomilla, — пробормотал он тихо, будто мы тут стояли только вдвоем. — Не ожидал…
Шейн кашлянул, привлекая к себе внимание.
— Ваш новый Слышащий, — сказал он. — Надеюсь, сработаетесь.
— О, не сомневайся, — Карлос криво усмехнулся, и я увидела в этой натянутой, злой улыбке угрозу хищника, учуявшего добычу. — Мы друг друга не обидим.
Готовься, мотылек
Он называл меня “мотыльком” чуть ли не с первого дня знакомства. Всегда улыбался, его карие глаза сверкали каким-то озорным, неудержимым огнем, а прозвище само слетело с губ, стоило только начать разговор.