Когда в задаче одни неизвестные
Шрифт:
— Вы что же, Шолпан, считаете, что мы не имеем возможности проверить правдивость ваших показаний?
Женщина еще ниже опустила голову. Еще подумала.
— Одиннадцатого он приехал, — наконец сказала, так и не поднимая головы.
Спокойно, как само собой разумеющееся, Кучеренко заметил:
— Вот это я и запишу в протокол допроса. Значит, приехал ваш брат в Аральск... Каким поездом?
— Двадцать третьим.
— Добре, значит, двадцать третьим, одиннадцатого сентября. Так?
— Та-ак...
Кучеренко записал.
— А теперь объясните, почему
— Я не хотела... — Женщина все еще не поднимала головы. — Я не хотела... Это Рахимбек. Говорит: «Если спросят, называй десятое число...»
Следом за Шолпан Кучеренко вызвал Зинаиду Ежову.
В кабинет она вошла бодро, весело, игриво глянула на сопровождавшего ее старшину.
— Садитесь, пожалуйста, гражданка Ежова, — подчеркнуто официально сказал ей. — И еще раз расскажите, как вы провожали Рахимбека Аскарова в Аральск.
— Зачем? — насторожилась Ежова. — Я ведь вам рассказывала.
— Еще расскажите. И предупреждаю: за дачу ложных показаний будете отвечать по статье 187 Уголовного Кодекса Казахской ССР.
— Ой, зачем пугать? Я и так...
— Не пугаю. По закону обязан предупредить, во избежание недоразумений, вот и разжевываю... Когда же уехал Рахимбек, как он уезжал, — расскажите.
— Раз надо... Ну, девятого, утром, Рахима выпустили из городской милиции — он вроде кого-то пырнул ножом... Сейчас, говорят, он тоже там...
— Итак...
— Ну, вот. Вечером девятого у Рахима собралась компания. Подпили, конечно... Отец Рахима приходит, просит: «Возьми билет Рахиму, пусть едет в Аральск. Боюсь, как бы он тут чего не натворил». Ну, я на вокзале работаю, знакома с кассирами... Я ведь говорила все это.
— Ничего, ничего. Рассказывайте.
— Ну, купила я Рахиму билет, проводила его честь по чести.
— Когда же он уехал, каким поездом?
— Я говорила... Девятого гуляли, а утром десятого двадцать третьим он уехал.
— Кто еще, кроме вас, провожал Рахима?
— Его брат еще, Булат.
— Это все, что вы можете сказать по интересующему нас делу?
— Все... А чего еще?
— Добре, — кивнул Кучеренко. — Теперь слушайте, что скажет магнитофон.
Кучеренко нажал клавишу. Небольшой хрип, и следом: «Мы хотели бы точно знать... Мы хотели бы точно знать, когда он приехал к вам — каким поездом, какого числа». Пауза, легкое шипенье. Другой голос: «Я уже говорила в Аральске...» Снова пауза. Первый голос: «Вы что же, Шолпан, считаете, что мы не имеем возможности проверить правдивость ваших показаний?» Долгая пауза. И второй голос: «Одиннадцатого он приехал...»
Капитан выключил магнитофон.
— Поясняю: первый голос — мой, второй — Шолпан Аскаровой. — Чуть помедлил. — Послушаете еще, что сказал Аскаров Булат, или без того будете говорить правду?
— Ах, подлые!.. — Ежова всплеснула руками. — Они меня уговаривали, а сами... Пишите всю правду, мне-то что...
Майор Айдаров
— Кто убил Мамбетова?
Этот вопрос, заданный Айдаровым негромким голосом, словно кнут, хлестнул по Джанибеку
— Мамбетова? — переспросил Умырзаков дрогнувшим голосом, явно выигрывая время. — Нет, не знаю такого...
— Кличка его Звонарь. Может, по кличке знаете?
— Нет, Звонаря тоже не знаю.
Айдаров и Павлычев переглянулись, оба усмехнулись.
— Дорогой, — сказал Айдаров, — снова у вас какая-то детская игра. Но это смешно. Мы понимаем — и, может, лучше вас понимаем, — каждому задержанному или арестованному хочется от нас что-то скрыть. Мы понимаем это — мы не один год учились, гору книг прочитали — и соответственно готовимся к каждой встрече с теми, с кем столкнул нас закон... К этой встрече с вами мы тоже готовились. Постарались, например, ответить на вопрос, почему вы упорно утверждаете, будто не были знакомы с Мамбетовым. Постарались узнать и то, о чем вы договаривались с ним...
— Я не договаривался! — крикнул Умырзаков. — Я сам, я один...
— Что сам, один?.. Сам, один убил Мамбетова?
— Я не убивал! И контейнер не я... Нет, я один, один решил поехать к дяде... Я хотел позвать Звонаря, но не нашел его... Я один поехал к дяде.
— Когда же, какого числа вы поехали? — спросил Павлычев.
— Дали отгул, так и поехал.
— Значит, десятого? — уточнил Айдаров. — В среду?
— Да, десятого.
— И, значит, до ночи тринадцатого числа дотащились только до Казалинска?
— Я на товарниках, они долго стоят...
— Стоп, стоп, — Айдаров хлопнул ладонью по столу. — Остановитесь, гражданин Умырзаков, иначе такое нагородите — семь дней не разберемся.
— Я чего? Я правду...
— Стоп, — снова решительно прихлопнул Айдаров. — Вам сказали остановитесь — ну, помолчите, послушайте нас... В начале нашего разговора я говорил вам: мы к нему подготовились. Значит, нам что-то уже известно — и это надо учитывать. А вы снова за свое... Вы, например, сейчас вот утверждали, что выехали из Кзыл-Орды десятого числа и до тринадцатого, до ночи с тринадцатого на четырнадцатое число, тащились на товарниках до Казалинска. Но даже распоследний чудак не поверит в это... Во-первых, можно было спокойно взять билет...
— Денег не было... — перебил Умырзаков.
— Я же просил вас помолчать... Для пользы дела. Так вот о деньгах. Восьмого числа, в понедельник, вы получили зарплату — аванс получили раньше, — так вот восьмого вы под расчет за август месяц получили 113 рублей 73 копейки. И кто же вам поверит, что десятого у вас не было денег на билет до Саксаульской?
Парень лишь махнул рукой — а, чего тут объяснять.
— Вот-вот, — удовлетворенно кивнул Айдаров, — молчком-то оно пока лучше... Идем дальше. Ну, допустим, что все же у вас не было на билет, не нашлось десятки. Так вот, нам кажется, каждый здравомыслящий человек занял бы эту десятку, не стал бы он трое суток с лишним тащиться на товарнике лишь до Казалинска — до Саксаульской еще вон сколько. Не стал потому, что на товарнике ездить опасно, к тому же у него отгулов семь дней...