Когда зацветает пустыня
Шрифт:
И готовилась "выстрелить" совершенно неожиданным способом: отсутствием памяти, притуплением или полным изчезновением любого из чувств. Да вообще, чем угодно!
Я вышвыривала через порог все эти страхи. Но есть такая русская поговорка, кажется, "Выгоняют в дверь, а возвращается через окно". Вроде так. Виталик бы лучше мне объяснил. В общем, мои страхи ежедневно практиковали что-то подобное.
Спустя три часа досканальных осмотров и обследований, врач выдаёт вердикт: обычная
Рано радоваться.
Я опустилась на край кровати и, дождавшись, пока персонал покинет комнату, взяла безжизненную руку Виталика и положила на свой, слегка выпирающий животик.
— Девочка, любимый. У нас будет девочка, слышишь? Твоя дочка вернётся к тебе… Но только теперь ты её не покидай! Пожалуйста… — начав спокойно, под конец я рыдала уже в голос. Захлёбывалась потоком рухнувших, как лавина надежд, изливающихся теперь из меня горьким слезами.
— Ты обещал, помнишь? Говорил, что не хочешь больше заставлять меня ждать! Но снова это делаешь, Виталик!!! Снова!!! — впервые с момента трагедии на меня нахлынула такая всеобъемлющая, неконтролируемая злость.
Прошло ещё пять месяцев, а ситуация к лучшему не менялась. За исключением того, что я нашла работу. Причём, достаточно доходную — администратор на ресепшн в пятизвёздочный отель, принадлежащий одному из богатейших турецких бизнесменов. Почти шейху, блин. И, что немаловажно, компания MUTFAK BORU VE IMALAT предоставляля страховку, обеспечивающую стабильную социальную и финансовую поддержку после рождения малышки.
А до него оставалась пара недель. В эти последние недели я ощущала себя огромным и пузатым керамическим кувшином. Неповоротливым, тяжёлым, тучным.
Я потянулась за небольшой стопкой бумаг на другом конце стойки и… Кажется, мой сосуд дал трещину и начал сочиться.
Трясясь от страха, я позвонила акушерке и затароторила в трубку:
— Линдсей, воды отошли! Что мне делать? Я не знаю, Линдсей!
Вокруг меня, переполошённой толпой скучковались ещё два администратора и хостес.
Щёки пылали. От духоты? Или от всеобщего внимания и суеты? Но, скорее, от непонятного коктейля радости и страха.
— Что за собрание? Почему не работаем? — пробасил властный, мужской голос где-то рядом с лифтами.
— Извините, тут просто… Злата рожает, — поспешила объясниться с хозяином моя напарница.
— Рожает, говоришь? — Озан слегка отодвинул девушку в сторону и уставился на меня чёрными, как космос глазами. — Нечего тут рассиживаться. Давай, в мою машину. Довезу в роддом. Всё равно по дороге.
Только я собралась возразить, как он, не особо нежным, учитывая моё положение, рывком поставил меня на ноги
Глава 65
Схватки лёгкими, искрящимися небольшой болью волнами расходились от живота. Я представляла этот процесс более драматичным. Думала, что от боли полезу на стену или искусаю пальцы в кровь. А оказалось, в принципе, терпимо. Хотя, внутренний голос шепчет где-то в самом отдалённом, сером уголке сознания, что это только пока…
В Bugatti Озана стоял лёгкий, но отчётливо читающийся аромат искусно выделанной кожи и чего-то терпкого. Должно быть, благовония или масла.
— Ты почему не пристегнулась? — задевает, что он мне тыкает. И гонит. Ох, как он гонит!
— Пожалуйста, можно помедленней. — наконец, решаюсь попросить я. Даже не представляю, как выбираться из этого приземистого, спортивного автомобиля. Надеюсь, не придётся тем же способом, что и при "посадке". Слишком цепкие и грубые у Озана руки. А ещё потные. Бррр!
— Можно, если не родишь прямо здесь, — строго и немного высокомерно басит он. Удивительная щедрость. Неземная просто.
— Мужу сообщила?
Вот так вопросик! Сама разберусь, кому и что я должна сообщать, дядя.
Не нравится мне этот Озан. И никогда не нравился. Хотя, внешне неплох, даже слишком, наверное. Но вот глаза — орлиные, даже нет, это взгляд коршуна — хищный, дикий, словно, выслеживающий жертву и сулящий ей адовы муки перед смертью.
— У меня нет мужа, — нехотя призналась я. Ну не врать же? Уверена, что личные дела работников лежат у него в кабинете не на самой дальней и пыльной полке. Если захочет — узнает обо мне всю поднаготную. Если ещё не знает.
На мой ответ он что-то проворчал себе под нос по-турецки, кажется, выругался и резко вильнул вправо.
— Странные вы… европейские женщины…
Ой, вот только не нужно мне тут морали читать!
— Вообще-то, у меня есть жених. — посчитала я нужным уточнить. Причём достаточно жёстко. Пусть думает, что хочет.
— И почему он тогда на тебе не женился? — брови мужчины поползли вверх. Удивление творило с его хищным взглядом чудеса перевоплощения.
— Он пока не может. — почти прошептала я. Но этот, видимо, и слухом обладал, как у хищника. Потому что легко и без напряжения уловил моё чуть живое признание.
— Сильно занят, наверное? — съязвил он. — Если до сих пор не женился, вряд ли и дальше соберётся. Поверь мне на слово.
Щёки полыхнули дружеским дуэтом ярости и внезапной ненависти. Мерзкий тип.
— Он в коме, — я постаралась, чтобы голос звучал ровно и безэмоционально. Нечего каждому открывать душу. То, что я чувствую по этому поводу пренадлежит только мне и Виталику. Ну и совсем немножко отцу. Но на последнем слове голос слегка дрогнул.
— И давно?
Даже не извинился. Козлина!