Когда земли окутает мрак

Вуд Яна

Хейта упрямо стиснула зубы. «Ну и пусть! – решительно подумала она. – Пусть говорят и слова стократ хуже и злей, мне уже не привыкать. А что до бедности… Мать скорее согласилась бы сидеть на хлебе и воде, чем увидеть меня подле химеры».

Совесть неожиданно кольнула ее, точно иглой. Столько времени прошло, а она не навестила мать ни разу. Понятно, в деревню ей путь заказан. Но можно же было встретиться у Шарши, да и передать матери чего-нибудь. Ведь какую-то долю от общих припасов она уже заработала.

Хейта тяжело вздохнула и вновь принялась

перебирать в памяти разговор с химерой. На ум прыгнуло имя Дорга Лютого. Хейта помнила его историю из книг, что ей давал почитать дед Шарши. Темный Фэй-Чар был очень искусен в волшебстве. Но химера верно сказала: он был тщеславен, а череда жестоких побед убедила его в своем превосходстве, лишила осторожности и страха, это-то его и сгубило.

В очередной схватке, пока Дорг Лютый был занят противостоянием с пастырями, в него пустил стрелу человек, великий воин из дэронгов, именем Рогэлд. Конечно, простая стрела не убила бы Чара. Но та стрела была смочена в мертвой воде. Отведав такой воды, тело уже не способно было оправиться.

По преданиям, Дорг Лютый, пронзенный стрелой, пал наземь замертво и больше уже не поднялся. Хейта поежилась. Химера признала его опасным, но глупым. Сама химера глупой не была, что делало ее стократ опасней и страшней. А значит, и ей, Хейте, нужно быть предельно осторожной.

Рядом захлопали крылья. Хейта очнулась от раздумий, вскинула голову. За окном сидела сойка, голову ее венчал высокий черный хохолок. Хейта отбросила одеяло и скользнула к окну. Глаза ее распахнулись от изумления.

Она никак не ожидала увидеть в обители химеры столь дивное создание! Черное оперение птицы переходило в насыщенный синий, он отливал то бирюзой, то бледнел, обращаясь в голубой, словно это небо расплескалось по маленьким крыльям, одарив их всем богатством своих невероятных оттенков.

Хейта отперла окно и осторожно потянула на себя тяжелую ставню, боясь спугнуть чудесную пичугу. Девушка знала, сойки очень осторожны. Но эта, казалось, вовсе и не думала бояться. Она с любопытством крутила головой то вправо, то влево, изучающе взглядывая на Хейту.

Девушка подставила руку. Сойка ловко на нее вспрыгнула, едва ощутимо ткнувшись в кожу острыми коготками. Хейта залюбовалась.

– Откуда ты здесь взялась? – Девушка ласково коснулась пальцами мягких лазоревых перьев.

Черные глаза сойки таинственно поблескивали в ясном свете луны. Перед глазами Хейты вдруг возникло лицо химеры. Острый подбородок гордо вздернут. Алые губы надменно поджаты. Ядовито-желтые глаза глядели в самое сердце, точно желали прожечь его насквозь. Хейта вздрогнула от неожиданности.

– Ты служишь ей? – пораженно прошептала она.

Птица склонила голову. Хейта нахмурилась.

– А сюда зачем прилетела? За мной следить?

Сойка не ответила, подобралась поближе и прильнула теплым боком к ее груди. Хейта растерялась от неожиданности. Птица жалась доверчиво.

– Имя-то у тебя есть? – проворчала Хейта.

Перед глазами снова возник образ химеры. Тяжелые темные волосы змеились

по чешуйчатым плечам. С губ сорвалось:

– Аргат!

Хейта фыркнула.

– Стало быть, ты не она, а он. Ну и что тебе нужно от меня, Аргат?

Птица снова не ответила ей. Только прижалась покрепче.

– А-а, – догадалась Хейта. – Вон оно что. Ласки… – Она понимающе усмехнулась. – Это каждому надобно. От химеры, наверное, нечасто перепадает…

Хейта бережно провела рукой по теплому птичьему боку. Раз. Другой. Аргат присмирел и нахохлился, точно петух. Перед глазами Хейты неожиданно замелькал лес, она ощутила себя не человеком – птицей.

Ветер свистел над головой, а она неслась, ловко уворачиваясь от хватких веток, подныривая под толстые сучья, навстречу ясному радостному солнцу. Еще рывок, и звуки ветра сменились мерным рокотом водопада. Она увидела его почти тотчас – высокий, точно башня, он ниспадал со скалы, шевеля пенистыми руками осклизлые речные голыши.

А в следующий миг все померкло.

Хейта оторопело закрутила головой. Аргат беспокойно зашевелился под ее рукой. До слуха девушки долетел звук осторожных шагов. Он был тихим, но ровным и не походил на торопливую поступь укрутов. Если бы не Аргат, она бы его и не расслышала. Но, на ее удачу, сойки славились чутким слухом. Они первыми упреждали других обитателей леса, если поблизости объявлялся охотник.

Пока Хейта размышляла, шаги стихли. А в девушке вдруг взыграло любопытство. Оно всегда было ее отличительной чертой. Мать говорила, это она унаследовала от отца. И хотя порой за любопытство ей приходилось платить, иногда благодаря ему выходило и что-то толковое. Хейта нетерпеливо поглядела на Аргата.

– Мне надо идти. А ты заглядывай. Поделишься еще воспоминаниями? Мне понравилось летать с тобой по лесу.

Аргат понятливо склонил хохлатую голову, встрепенулся, раскинул яркие крылья и пестрой стрелой исчез в ночи. Хейта же мигом вздела сапоги, накинула на плечи серый шерстяной плащ и приникла ухом к двери – ничего. Зaмок спал. Собравшись с духом, девушка осторожно выскользнула за дверь.

В коридоре стояла кромешная темнота. Первым порывом Хейты было соткать волшебный фонарик, но она тут же отогнала эту мысль. Свет мог ее выдать, а глаза постепенно привыкнут. Да и потом, пора ей уже начинать учиться видеть в темноте.

Дед Шарши говорил, эта способность у Чар раскрывалась долго. Чарам, как и пастырям, проще давалось что-то потаенное, вроде способности чувствовать других или распознавать ложь. А тем, что касалось тела, от природы легко овладевали оборотни, упыри и химеры.

Мeста, лучшего, чем темные коридоры замка, чтобы научиться видеть в темноте, было не придумать. Потому Хейта тихо двинулась вперед. На ум прыгнуло: «Я крадусь по замку не как почетная гостья, а как уличный вор». От этой мысли девушка едва не прыснула со смеху. Видно, это волнение играло в ней, горячило кровь. Рассудив так, Хейта заставила себя успокоиться.