Когда земли окутает мрак

Вуд Яна

Хед кивнул.

– Мы потратим их на благо деревни. Чтобы жизни наших людей погасли не напрасно.

Внезапно Гул, не иначе как вконец растеряв остатки разума, шагнул к Гэдору, кивнул на деревенских и негромко заговорил:

– Посмотри на них, Бирт. Сборище тупых недомерков. Мир не потеряет ничего, если они исчезнут. А ты мог бы обрести невиданное богатство и до конца своих дней не думать о том, чем жить. Мы можем провернуть это вместе. Ты и твой отряд. Этого добра хватит на всех нас. Вам ведь убивать не впервой. Что скажешь, а, Бирт?

Гэдор

окинул друзей невидящим взором и вдруг со всего маху врезал Гулу кулаком по лицу. Того занесло в сторону. Он медленно выпрямился, сплюнул кровь из разбитой губы. Глаза его горели ненавистью. Но в глазах Гэдора пылала ярость стократ сильней. Он обернулся к Хеду.

– Думаю, мы услыхали довольно. Пора вершить суд.

Гул презрительно хмыкнул.

– И кто будет меня судить? Эти безмозглые оборванцы?

Резко обернувшись, Гэдор схватил его за ворот и притянул к себе.

– Люди. Тебя будут судить люди. Им решать. Тем, кого ты готов был отдать на освежевание хоргам взамен на драгоценные камни, власть и сытную жизнь. Детей, женщин, будущих матерей, чьих детей хорги любят вырывать прямо из утробы. Ибо тех, кто погиб этой страшной смертью, уже не вернуть. Их смерти на твоей совести, не то чтобы она у тебя была.

Совладав с собой, следопыт разжал пальцы и с силой оттолкнул старейшину. Хед же скрылся в толпе. Люди сгрудились вокруг него и взволнованно загудели. Пока они решали, как поступить с Гулом, друзья не сводили с того пристального взгляда, на случай если ему вздумается бежать. Но он, видно, смекнув, что это бесполезно, решил не пытать судьбу. Наконец кузнец появился вновь.

– Мы рассудили, – просто сказал он и устремил на Гула холодный давящий взгляд.

Тот сверкнул глазами, как ощерившийся зверь.

– Что бы вы ни рассудили, казнить меня не имеете права, – выплюнул Гул. – Я никого не убивал. Это делали хорги.

Хед кивнул.

– Здесь ты прав. Если по твоей вине погиб человек, тебе полагается изгнание.

Уголки губ старейшины самодовольно дернулись.

– Но, – продолжил кузнец, – людей погибло много. И ты сам отправил их в руки мучителям. Поэтому мы приговариваем тебя, Гул Верный, к изгнанию в Сумрачный лес. Хотя впору тебя будет теперь звать Гул Подлый.

На лице старейшины промелькнула тень страха.

– Кишка тонка убить меня самим?

– На что? – пожал плечами Хед. – Руки марать о твое гнилое нутро, а вот тварям из Сумрачного леса такое придется как раз по вкусу. – Он оглянулся на упыря. – Мар, поможешь сопроводить в лес нашего почетного гостя?

Упырь сурово кивнул.

– Непременно.

Формэра подошла и прошипела Гулу в лицо:

– Я верила тебе. А ты… Нелюдь!

А привратник только рукой махнул.

Корды скрипели ветками, точно заключенные заржавелыми цепями. Шишки под ногами хрустели: «клац-клац», словно норовили вгрызться в сапоги подобно капканам.

Мар, Хед и Гул шли уже больше часа. Старейшина, с мешком на голове, то и дело спотыкался. То ли взаправду, то

ли тянул время, чтобы выдумать план побега.

Хейта снабдила друзей волшебным светильником, но в этой глухой части леса толку от него было чуть. Они старались держаться подальше от лощины, поэтому смрадная вонь их не преследовала. Зато отовсюду слышался леденящий сердце треск жуков-мясоедов.

Если обычные жуки предпочитали личинки и фрукты, эти опасные твари питались только мясом. Иногда зловещее клацанье разбавлял жалкий предсмертный писк – очередному мясоеду удавалось добраться до зазевавшейся мыши.

– Куда вы меня ведете? – промычал Гул.

– В трактир, – брякнул Мар и приложил руку к сердцу. – Ой, прости, – с наигранным раскаянием произнес он, – мы же в лесу, и тут нет никаких трактиров.

– Смешно, – прошипел Гул.

– Тогда на что ты спрашиваешь? – огрызнулся упырь. – Вперед мы идем. Вперед. А ты держи свой поганый рот на замке.

Скоро Хед и Мар сбавили ход и наконец остановились. Кузнец привязал Гула к стволу корявого корда, сдернул мешок с его головы.

Старейшина глухо закашлялся, вскинул связанные руки.

– Вы ведь понимаете, что обрекаете меня на мучительную смерть.

– Ой, да ладно, – скривился упырь. – Я не удивлюсь, если такое дерьмо, как ты, здесь приживется. И потом, – он вплотную подошел к Гулу, – мы ведь не такие безжалостные уроды, как ты, и дадим тебе это. – Мар бросил в ноги старейшины небольшой нож. – Против тварей из Сумрачного леса это так себе защита, но в твоем положении выбирать не приходится. Если очень повезет, даже путы разрезать сможешь. – Он криво ухмыльнулся. – А если нет, будет чем перерезать себе горло, если вовсе станет невмоготу. – Упырь сверкнул глазами. – И не смей следовать за нами. Не то такая участь постигнет тебя намного раньше. – Он махнул рукой. – Ну, бывай.

Хед и Мар скрылись под сенью разлапистых кордов и не увидели уже, как в тот же миг Гул стал отчаянно стараться дотянуться до ножа носком сапога.

– Как думаешь, он протянет до утра? – спросил упыря Хед.

– Сложно сказать, – пожал плечами тот. – Я бы на это не надеялся. Но от такой падали, как Гул, всего можно ожидать.

Старейшина тем временем исхитрился достать нож и принялся отчаянно тереть лезвием толстые веревки. Насилу справившись с путами, он лихорадочно огляделся. Треск жуков-мясоедов становился всё громче. Один из них заполз ему в рукав и болезненно впился в запястье.

Гул вскрикнул, силясь скинуть кровожадное насекомое, но жук сидел, точно приросший. Оторвать его старейшине удалось только с мясом. Гул побелел и попятился. Дыхание его сделалось прерывистым и частым. Приметив на земле с десяток жуков-мясоедов, он развернулся и бросился наутек.

– Мар! Хед! – заорал он. – Не бросайте меня с ними одного!

Упырь, заслышав вопли издалека, болезненно поморщился.

– Вот же изворотливый гад!

Хед недоверчиво оглянулся.

– Скажешь, он освободился?