Коготь Химеры
Шрифт:
– Большое племя?
– Основное – на побережье и в столице. Другое, не менее многочисленное, племя овембумбе говорит на том же языке. Да и, в принципе, один народ. Президент, хм… точнее, король, тот из банту. Но банту, можно сказать, правящий клан. Элита!
Док слегка наклонился к ящику, хотя в этом не было необходимости, и мысленно окликнул химеру: «Чудо!». Ответ последовал с некоторой задержкой и, как показалось Доку, прозвучал он несколько смущенно:
– Я здесь.
– Ты что там, уснула, что ли?
– Да, – честно созналась химера. – Жарко, знаешь ли, вот и разморило.
– Ну-ка, быстренько сканируй башки этих уродов. Я должен
– Уже делаю, господин.
Док еще не видел процесса потрошения мозгов в исполнении химеры, а потому наблюдал с неприкрытым интересом. Вот словно бы прошелестел легкий ветерок и приласкал волосы на голове. Даже Док ощутил его дуновение. Негры вздрогнули одновременно и недоуменно повели головами по сторонам. Затем глаза их словно подернула мутная поволока, по телам пробежала мелкая судорожная волна и они обмякли, сползли со скамьи на днище кузова, застыв там в самых нелепых, безвольных позах. Один из аборигенов даже обмочился самым постыдным образом.
Денисов, наблюдавший сцену с неменьшим любопытством, изумленно разинул рот и выдохнул с сигарным дымом:
– Готовы, зомби хреновы. Чисто сработано.
Док с нахлынувшим вдруг чувством незаконной гордости важно надул щеки.
– Она, Чудо, еще и не такие чудеса вытворяет. Сам увидишь. Эй, Чудо, ты там долго?
– Не меш-ш-шай, – прошипела химера, – еще полчаса.
– Вот и прекрасно, а мы пока полюбуемся местными достопримечательностями.
Любоваться, как оказалось, было нечем. Удивляться, поражаться, изумляться – это да, но только не любоваться и уж, конечно, не восхищаться. Самое невероятное, что Зона во всей своей ужасающей красоте внешне выглядела куда привлекательнее и аппетитнее. «М-да, прав Дед, – констатировал Док уже после пятнадцатиминутного знакомства с красотами туземного ландшафта. – Добро пожаловать в ад! Эдемом тут и не пахнет».
Именно это выражение наиболее точно и емко передавало суть явления. Да и запахом тот смрад, что безраздельно царил в городе, назвать было трудно. Смрад насквозь пропитал все: каждый чахлый кустик и деревце, каждую хижину, каждый лоскут одежды аборигенов, каждый кубический миллиметр пространства, некогда именовавшийся воздухом. Мерзкая смесь, густо настоянная на человеческом дерьме и моче, гнилых отбросах и помоях. А еще на рыбной тухлятине и горелом мясе.
Вся гнусь выбрасывалась или выливалась прямо на узкие улочки между убогими глинобитными лачугами. И название «грязь» для того месива, что чавкало под колесами их телеги и под босыми ступнями аборигенов, явно было лестным. Говно – вот более точное определение. И в этом говне на каждом шагу копошились разновозрастные дети. Вернее, скелетики, обтянутые сухой черной кожей. Над скелетиками серыми столбами вились жирные африканские мухи, безжалостно жаля и высасывая остатки жидкой розовой крови.
«Бюреры по сравнению с этими – изнеженные чистоплюи, – грустно отметил Док, – Жаль, что я не захватил свой шлем».
Дед словно прочитал его мысли и назидательно заворчал под нос:
– Нужно не выпускать из зубов крепкую сигару или трубку с ядреным табаком – немного помогает. Ничего, сейчас доберемся до сити-центра. Там малость почище, хотя понятия «канализация» здесь, в Африке, вовсе не существует. Как, впрочем, и в Индии. Но в Бомбее, по крайней мере, стоки закрывают бетонными плитами.
Ностальгия… Центральная часть африканской столицы напомнила Доку районный центр Чеченской республики. Очень
– Дед, у тебя выпить есть?
– Обижаешь, внучек!
Денисов полез за пазуху и достал пол-литровую плоскую флягу, одобрительно крякнул:
– Правильно. Ты хлебни – и подумай. Да! Это, Серега, водка. Ты, как врач, должен знать: одна капля пота охлаждает семь литров крови. А водка вызывает усиленное потоотделение. Не виски, не коньяк, не ром и не… На хрен. Короче, здесь, в жару, нужно жрать водку. Но! Умеренно. Сотку принял, вспотел и ходи, охлаждайся. Через час – еще сотку.
– Дед, – перебил Док, – это в сутки получается два с половиной литра.
Денисов озадаченно поскреб затылок, просчитал что-то в уме, протянул:
– Ну… да… Где-то так. Но! Ориентируйся по самочувствию. Да! Можно мешать с соком. Даже рекомендую – африканская, блин, отвертка. На, хлебни, расслабься и помозгуй. Привыкай, ядрена вошь!
Док хлебнул – щедро, как привык. О! Вековая мудрость аксакалов! Вспотел мгновенно – бодрый русский пот продолбил липкую африканскую пленку и оросил чело приятной прохладой. Док вздохнул облегченно и погрузился в бездны психоанализа. Любил, в конце концов, покопаться в собственной душе.
«Что это навеяло? Да… Лучшие годы жизни… Молодость… Багровый прохладный закат в горах, послушная гитара, пронзительные черные глаза и… республика Ичкерия! Республика, королевство, сегунат, хурам, эмират – хрен знает что. И Господь не разберет. Суть одна: наворотил доморощенный, но пожизненный царь, князь, президент, батько, хан, кормчий, сегун, магараджа хоромы на свой вкус и усмотрение, полюбовался – и… И кому мавзолей, кому семь аршин земли, ритуальный костер, мраморная гробница… Да… вот… строения. При чем здесь Чечня? А… понял… Дома здесь, в центре, точь-в-точь как там, в Ичкерии. Понятно… один проект, советских времен, типовой проект. Только воняет сильно. Воняет – нелитературное слово. Пахнет? Смердит – вот так правильно. Опа!!! Многоэтажки!!! Просто охереть – центр Припяти. Здравствуйте, родимые. Ну!!! Хомяк, Хомяк! Швырни гайку в окно – гоблин выскочит. Стоп! «Черные глаза», «Аромат женщины»… Ирка! Зараза любимая!»
Психоанализ органично вылился в зрительный образ: пухленькие щечки с ямочкой, серо-голубые глаза навыкате, убранные в пучок на затылке золотистые волосы, грудь, шея, точеные ножки на высоком каблучке…
– Стоп! – Дед укоризненно ткнул пальцем Доку прямо в лоб. – О бабах думать не нужно. Их нужно иметь – потом. Но не в рабочее время. Понял?
Док встряхнул головой и огляделся – похоже, они уже подъезжали к пресловутому «Амбасадору».
– Эй, господин, я закончила, – поступило послание от Чуда. Тотчас зашевелились и парализованные негры. Ошалело вращая белками глаз, расселись по своим местам: бедняги так и не поняли, что, собственно, произошло. Да и Док не понял, почему сам, пусть на мгновение, провалился в транс, а когда дошло, выругался вслух искренне и горячо:
– Чудо, мать твою химеру! Совсем офигела?! На хрен полезла в мою башку?
– Извини, – смущенно призналась химера и вызверилась в обратку: – Я тебе не Господь Бог, чтобы бить по башке строго избирательно. Ну, зацепило пси-волной – не полиняешь.
Док мысленно показал химере средний палец и повернулся к Денисову:
– Дед, а вправду, точно дежа-вю – все это уже видел. – Он не кривил душой нисколько. – И в Чечне, и в Зоне, и здесь. Даже планировка одинаковая. Хочешь, угадаю, где что?