Коко Шанель. Я сама — мода
Шрифт:
Она выпрямилась и, оглядевшись в поисках места, куда можно было бы сесть, в конце концов опустилась на диван, повернув ногу так, чтобы разорванный чулок не бросался в глаза.
Но Коко не было никакого дела до таких мелочей.
— Спасибо, что приехала, — произнесла она слабым голосом. — Хочешь кофе? Или бокал вина?
Рядом с ней стояла чашка с явно давно остывшим кофе, к которому она, судя по всему, и не прикоснулась.
— Пока ты сама ничего не пьешь и не ешь, я тоже ничего не хочу.
Коко молча кивнула.
— Я понимаю, тяжело. Конечно, тяжело. Но, милая
Коко опять кивнула.
— Сегодня утром в церкви на площади Виктора Гюго прошла траурная церемония, — произнесла она, затем, даже не взглянув на Мисю, опять вперила взор в пустоту, где перед ней, вероятно, стоял образ Боя. — Этьен говорит, что погребение состоится на кладбище Монмартр…
— Знаю, — тихо ответила Мися.
Перед отъездом она узнала от одной подруги, что вдова Боя не присутствовала на траурной мессе. По-видимому, Диана не хотела встретиться там с Коко, но та тоже не пришла.
— Я не поехала, потому что пришлось бы сидеть где-нибудь в задних радах, — словно прочитав ее мысли, продолжила Коко. — Не хотела делать ей такого подарка, не хотела видеть ее триумф над нашей любовью… Это была ошибка, Мися?
Она наконец посмотрела на подругу. У той защемило сердце при виде боли и отчаяния в глазах Коко.
— Конечно, нет! — ответила Мися и подвинулась на краешек дивана, чтобы нежно погладить руку подруги. — Ты всегда поступала так, как считала нужным в данный момент, и это каждый раз оказывалось единственно верным решением. Так было наверняка и в этот раз. Твоя интуиция — это одна из твоих самых сильных сторон. Я просто восхищаюсь тобой.
— Бой был для меня важнее всего на свете. Мы с ним были одно целое, мы понимали друг друга без слов.
— Я знаю.
К ним почти одновременно пришло это чувство — любовь всей жизни. Когда Коко и Бой влюбились друг в друга, Мися еще не была знакома с ними, но она тогда же — десять-двенадцать лет назад — встретила Хосе Серта. Он стал для нее тем же, чем был для Коко Бой, и одна лишь мысль о том, что она тоже может внезапно навсегда потерять возлюбленного, была настолько страшна, что Мися не просто понимала страдания подруги, но и страдала вместе с ней.
Она внимательно посмотрела на Коко, которая, казалось, с каждой минутой становилась все меньше. Да, плоть ее таяла на глазах, но безумие ей, похоже, пока не грозило. Чем бы она ни руководствовалась, так радикально меняя цвет стен своей спальни, с головой у нее явно все в порядке. Но состояние ее оставляло желать много лучшего. «Сколько, интересно, женщин умерли от разбитого сердца? — подумала Мися. — Во время войны число умерших женщин далеко не соответствовало числу павших солдат. Во всяком случае, об этом ничего не известно. Это наш долг — выжить. Только благодаря нашей любви покойники продолжают жить в нашей памяти».
— Бой был великолепен, в этом нет сомнения, — сказала она наконец. — Поэтому он был бы рад, если бы ты не остановилась там, где у вас все кончилось, а пошла дальше. Ради него.
— Но как я могу что-то делать без него?.. — громко воскликнула Коко, и в ее голосе
— Ты по-прежнему женщина, которую любил Бой.
Коко удивленно посмотрела на Мисю. Словно ей до сих пор не приходило в голову, что Бой мог бы жить дальше в ней, через нее.
Радуясь, что хоть на мгновение смогла пробить эту непроницаемую стену скорби, Мися быстро заговорила:
— Ты только недавно въехала в дом номер тридцать один на рю Камбон — пять этажей Шанель! Причем там даже еще не все до конца устроено. Бой рассказывал, что в торговом реестре компаний ты со своим новым адресом впервые зарегистрирована не как модистка, а как кутюрье. Он так гордился тобой. Ты не должна бросать все это только потому, что на тебя легло такое тяжкое бремя! — Она умолкла на несколько секунд и, сжав руку Коко, продолжила: — Да, тебе выпало на долю страшное несчастье. Но разве тебе не кажется, что это твой долг — осуществить ваши совместные планы? Тебе придется сделать это одной. Но ты должна это сделать. Смотри вперед, Коко! — Она сделала паузу, надеясь услышать от Коко какие-нибудь слова согласия, но та молча смотрела на нее застывшим взглядом. — Дорогая моя, я не оставлю тебя одну на этом пути. Если понадобится, я всегда буду рядом. Обещаю!
Взгляд Коко устремился куда-то в сторону, словно она ожидала найти там ответ. Она, казалось, хотела выпрямиться, но груз скорби давил на нее, как каменная плита.
— О чем вы говорили в последний раз? — спросила Мися, мысленно моля Бога, чтобы он помог ей вырвать Коко из плена этой летаргии, и прибавила наудачу: — Я имею в виду ваши коммерческие планы.
— Не помню, Мися. Я не могу припомнить весь разговор. Мы говорили о многом…
Она отчаянно пыталась нащупать в своих воспоминаниях что-нибудь конкретное, но ей не удавалось. Она смахнула со щеки слезу, как назойливую муху. И вдруг лицо ее оживилось.
— Мы говорили о духах. Да, речь шла о туалетной воде.
Мися ждала, молча благодаря Бога за то, что он услышал ее молитву.
В голосе Коко, странно монотонном, слышалось удивление — она словно удивлялась, что ее память вдруг снова заработала.
— В газете что-то писали об этом маньяке, убивавшем женщин, которого удалось схватить только потому, что одна свидетельница узнала его по запаху. Он пользовался духами «Мушуар» Жака Герлена. И мы с Боем говорили об уникальности этих духов. О том, не могу ли я предложить своим клиенткам туалетную воду от Шанель. Не в бутиках, а просто как подарок к Рождеству. Выпустить небольшую партию — сто флаконов.
Ее голос пресекся.
Мися понимала, что для Коко больше никогда не будет беззаботного праздника, который бы не омрачали мысли о гибели Боя. Опасаясь, что подруга опять погрузится в пучину скорби, она бойко затараторила:
— Правильно! Духи — это прекрасный подарок во все времена. Чудесная идея. Посмотри на Франсуа Коти — он на своем «Шипре» сделал состояние, потому что американские солдаты посылали домой из Франции, а потом еще и везли с собой миллионы флаконов этого «Шипра» в качестве сувенира. Твои клиентки полюбят туалетную воду от Шанель!