Коктейль из развесистой клюквы
Шрифт:
Часы показывали половину первого, самый разгар рабочего дня. Оставалось предположить, что Лазарчук либо выехал в дикую местность, что маловероятно, либо спрятался в каком-то подземелье.
— Не иначе, пытает арестантов в застенках и казематах! — в сердцах пробормотала я.
— Что это с нашей Леночкой? — тихонько спросила Любовь Андреевна Володю, прибежавшего в редакторскую следом за мной.
— Она опознала во вчерашнем трамвайном жмурике своего знакомого, убийцу, — объяснил монтажер, с намеком потряхивая флакончик с таблетками
— Ох, и не разборчива же ты в связях, подруга! — ляпнул бестактный Вадик.
— Точно-точно! С кем поведешься, от того и наберешься! — заявил Буряк, потирая ушибленный при падении с моего стола окорочок и явно намекая на мои плохие манеры.
Я неприцельно швырнула в него надкушенной булкой.
— Рецидивистка! — вякнул Ослик, уклоняясь.
— Кормилица! — по-своему трактовал ситуацию Вадик, ловко поймавший хлебобулочное изделие.
Я незряче глянула на него и принялась сверлить взглядом телефонный аппарат. Мне хотелось немедленно, сию же минуту, сообщить Лазарчуку, что я, похоже, нашла убийцу Алика Дыркина! Темно-синие буквы на поросшей рыжей шерстью руке жуткого типа, застуканного мной на месте преступления, я запомнила очень хорошо и могла поручиться чем угодно: это те самые буквы и та самая рука! Если, конечно, убийца Дыркина не предоставил свою конечность придурочному диггеру как донорский орган. Что крайне маловероятно…
Я побарабанила пальцами по столу.
— Кажись, она пальчики откатывать готовится. То есть отпечатки пальцев снимать, — пояснил встревоженным моим поведением коллегам невыносимый Вадик. — Урки называют это «играть на пианино».
— Дурак ты, Вадик, и не лечишься, — с досадой сказала я.
— Кстати, насчет лечения: выпей валерианочки, а? — оживился сердобольный Володя.
— Отстаньте, — попросила я. — Со мной все в порядке.
— Да? — не поверила Любовь Андреевна. — Но на тебе лица нет!
— Не-а, лицо-то на ней есть, но зато на лбу изображается здоровенный знак вопроса. Он буквально торчит! Прям, не девушка, а носорог! — съязвил Ослик.
— Сам ты животное! — машинально огрызнулась я.
— Наш Носорог — очаровательный мужчина, утонченный и весьма интеллигентный! — возразила Наташа, явно перепутав тупую африканскую рогатую скотину с соплеменным нам бизнесменом, имя которого в последнее время не сходило с уст телевизионной публики.
Я хлопнула ресницами и замолчала, окончательно окаменев лицом.
— Да нет, посмотрите на нее: Елена сейчас не просто носорог, а его мертвое чучело! — продолжал насмехаться ехидный Ослик.
Я ничем не ответила на обидное замечание, и это было настолько на меня не похоже, что коллеги заволновались всерьез.
— Давайте-ка, действительно, оставим Леночку в покое! — озабоченно проговорила Любовь Андреевна и поспешно встала из-за стола.
Она развела руки, как рыбак, демонстрирующий размеры пойманной им царь-рыбы, и в одну минуту
Собственно, мысль у меня была одна. Зато какая! Супер-пупер-мегамыслища, мысль-кинг-сайз, если не Кинг-Конг! Оставалось только удивляться, что такую огромную, цельную, простую и ясную мысль я заметила лишь тогда, когда наткнулась на нее, как «Титаник» на айсберг, тоже огромный, цельный, простой и ясный…
Столкновение с этой мыслью потрясло меня до основания! Отвибрировав и обнаружив, что еще держусь на плаву — то есть лежу тем местом, где у других бывает грудь, на полированной столешнице, — я позволила себе озвучить историческую мысль и отважно бросила в звенящую тишину редакторской мятежную фразу:
— Носорога обвиняют в убийстве, которого он не совершал!
Если бы это заявление услышал мой заклятый друг-сыщик капитан Лазарчук, он велел бы мне закрыть рот и не болтать ерунды. Раз те, кому положено, задержали Рогова, значит, так надо. Те, кому положено, они знают, что делают. И — добавила бы я от себя — очень не любят, когда в их дела лезут те, кому не положено.
— Лезла, лезу и буду лезть! — с вызовом сказала я воображаемому Лазарчуку.
Обостренное чувство справедливости не позволяло мне остаться в стороне от этой истории. Ведь что у нас получается? У нас получается полное безобразие и произвол со стороны… этих… ну, тех, кому положено!
Я подперла голову ладонью, уставилась на красную канцелярскую кнопку, которую кто-то с неведомой целью вонзил в пустую белую стену, и, шевеля губами, как истовая богомолка, принялась анализировать ситуацию.
Итак, что у нас есть? Есть труп гражданина, о котором доподлинно известно, что при жизни он звался Александром Сударевым и Аликом Дыркиным. В убийстве двуличного Алика обвиняют гражданина Рогова, у которого, видите ли, был мотив, за что отдельное спасибо его неверной супруге. Как Носорог организовал расправу с любовником своей жены, я не знаю (а надо бы разузнать!). Где произошло убийство, кажется, ясно: в квартире Алика, судя по количеству свежей крови на квадратный метр жилой площади.
Тут я содрогнулась, с чувством сказала: «Бр-р-р!» — и продолжила рассуждения.
Вот еще один неопровержимый факт: я самолично, своими собственными глазами видела у не остывшего еще тела убитого Алика зверовидного типа с режущим инструментом в волосатом кулаке, украшенном наколкой «Лева». Если верить Наташе (а ей можно верить, она в мужчинах разбирается!), то Никита Рогов — очаровательный джентльмен. Конечно, на вкус и цвет похожих нет, но я утверждаю со всей ответственностью: незабвенное рыжее мурло с наколкой было обаятельно, как пьяный орангутанг, и примерно столь же интеллигентно. Вывод: то был вовсе не Рогов! И тут у меня возникает закономерный вопрос: если Алика в его квартире грохнул Носорог, то какого черта делал там этот самый Лева?!