Кольца Джудекки
Шрифт:
– Отпусти его, Шрам, - Сова двигался от стены, в которой никакой двери в помине не было. Зато в уголке болтался коврик. Живенько так болтался, доказывая, что именно из-за него появился Сова. В руке у круглоголового, как и раньше присутствовала плетка. Илья невольно стал пятиться. Отведать второй раз такого угощения - лучше сразу на корм рыбкам. Так и так там окажешься. В другой руке Сова нес длинный очистной крюк с отточенными краями. Металл отливал зеленью.
Илья все еще сжимал сабельку. Сова, не глядя на него, бросил Сергею:
– Скажи, чтобы стоял смирно. Ты знаешь, что у меня в руках, он не просекает.
– Отойди подальше и не шевелись, - скомандовал Углов.
Напряжение
А Сова с Сергеем боролись. Секунды растворялись в противостоянии. Оба замерли и глаза в глаза ломали друг друга. Одно движение, и голова Крюка свесится как у куренка. Другое - и Сергей рухнет, пронзенный отточенным оружием.
Когда от тишины уже зазвенело в ушах, Сова заговорил:
– Оставь, Шрам. Не пугай меня смертью этого пидора.
Илья глазам верил - Углов покорно отпустил шнурок и сделал шаг в сторону.
– Совушка, - задавленно прошипел старик.
– Совушка, покажи им, родной, век у меня в первых будешь. Озолочу. Вся слобода под тебя пойдет.
– Она и так подо мной будет.
– Ты что?! Ты на кого меня променял? Тебя ж мои мальчики завтра загрызут. С живого кожу снимут.
– Заткнись!
– И Сергею: - Я тебе задолжал тогда, ну ты помнишь, считай, должок покрыт. А ты, - он придвинул к старцу, поблескивающий ядовитой зеленью крюк, - ты мне сейчас скажешь, когда у вас следующий сход? Когда Гаслан с Гинькой тебя ждать будут и где?
– Харитошка с малявой из Алмазовки приканал, Совушка. А я так и мерковал, что ты на сход от нас пойдешь. Стар я уже такие дела делать. Так что иди, Совушка, благословляю.
– А и соврал - не страшно, - проговорил Сова в пространство и слегка полоснул старика по шее.
Плоть по краям пореза тут же начала сворачиваться. Ее всасывало вовнутрь. Вниз, на грудь побежали "резиновые" складки. В рану с тихим хрустом завалился сначала рот потом нос. Илья остолбенел. Одна часть сознания жадно наблюдала, другая осознавала, что следующим в очереди на сворачивание может оказаться он сам.
К оставшемуся от Крюка, слизистому клубку Сова поднес факел. Субстанция, вспыхнув, мгновенно превратилась в горстку пепла. Рукоятью плетки он столкнул подстилку с прахом на пол и сел, держа крюк и плеть в руках. Фараон, блин, татуированный, истерично хохотнул про себя Илья.
Сергей закаменел. Рубец на лице ветвился белым морозным рисунком.
– Сам, значит, править будешь, - наконец выдавил Углов, чисто из вежливости.
– Ты, Сова…
– Я теперь не Сова. Я - Крюк.
– Дальше что?
Для двоих наступил момент истины. За спиной плескался аквариум.
– В отряды пойдете. Все.
– Теперь за мной должок… Крюк, - вскинул голову Сергей.
Когда в комнату ворвалась охрана, "шпионы" стояли рядком у стены, не думая сопротивляться. Илья еще толком ничего не понимал, но чуял: они вновь остались живы.
Трое суток в подвале без пищи, воды и света сказались на обоих самым плачевным образом: Сергея шатало, Илья засыпал на ходу. Крюковка отличалась от остальных районов города Дита еще одной странностью: здесь водились крысы. Не крысы, конечно - зверьки, отдаленно напоминавшие обитателей земных трущоб. Да и то только размерами. В остальном они представляли из себя гибрид хомяка, зайца и крота. Они делали норы и подкопы в глинистой почве острова, питались исключительно растительной пищей и никогда ни на кого не нападали. Но, несмотря на это, приход крысы в дом, считался плохой приметой. Народонаселение острова на протяжении всей своей истории, как могло, избавлялось от соседей. На что крыски стали со временем отвечать
Илья посчитал, что Сова-Крюк выказал излишнюю жестокость, отправив их в глинистый, темный подвал, сооруженный по типу восточного зиндана: вместо двери - дыра в потолке, забраться в которую можно только по приставной лестнице. Позже, когда Сергей немного пришел в себя, и остатками рубашки Илье удалось кое-как перевязать ему раны, Углов объяснил: Сове еще предстоит утверждаться в качестве пахана. Знаменитый крюк, смазанный ядом, рецепт которого никому не известен, да горстка весьма малочисленных на первых парах сторонников - единственная его опора. Защитить их в такой ситуации Сова бы не сумел. Конечно, проще было уничтожить обоих. Обвинить, например, в убийстве предшественника. Свидетели потом подтвердят, что именно они пришили старого Крюка. Илью и Сергея - к стенке.
Новому пахану - кое-какие дивиденды. Сову удержало слово, когда-то данное Сергею.
Их обоих, тогда еще новопроявленцев, занесло в страшную передрягу, и Сергею пришлось тащить раненого Сову на себе через пески и выморочку. Потом их дорожки разошлись. Сова был крюковцем по сознанию, подсознанию и физиологии потрохов.
Сергей же, сильно удивив подельника, наотрез отказался идти на жительство в воровскую слободу. По понятиям - завязал. Потом они не раз пересекались, но - никакой дружбы. Дружба исключалась как этическое понятие. Однако свое слово Сова не забыл, что, безусловно, относило его к старой воровской формации. Слободской молодняк из более поздних проявленцев в большинстве своем, на данное когда-то слово, чихали с высокой колокольни.
Двое суток, прошедших после смены власти в слободе, Сергей лежал пластом. На третьи начал ворочаться. Раны не очень-то спешили заживать. На воздухе и свету, уже подернулись бы тонкими рубцами. В темноте и сырости - гноились. Местные подпольные обитатели сбежались не иначе на запах. Их светящиеся зеленые глазки Илья сначала принял за галлюцинацию. Топота слышно не было. Только через некоторое время он сообразил, что в подвале появились какие-то твари, и испугался до умопомрачения. Все время пока Сергей метался в бреду или стонал во сне, Илья сидел рядом со скрученной в жгут хламидой. Единственное, что он мог: изредка махать по сторонам своим весьма сомнительным оружием, не давая крыскам приблизиться. Однако к концу высидки его стал посещать сомнения. Зверьки не нападали, вели себя очень мирно: посмотрят, побродят кругом, уйдут, через некоторое время придет другая партия. Или те же? Как на дежурстве.
Когда за ними пришли, Сергей уже мог двигаться.
Поднимали в дыру на веревке, пропущенной подмышки. Сергей повис в обвязке мешком.
Илья сам чуть не задохнулся, пока тащили наверх.
Отупевшая с недосыпа голова, отказывалась соображать. Когда выдернули на свет, он долго стоял с закрытыми глазами, потом завязал голову остатками ряднины и пошел, куда повели. На казнь? Неприятно конечно, но сопротивляться он уже не мог.
Убьют? Да и хрен с ним! Лишь бы все как-то кончилось.