Кольца Джудекки
Шрифт:
– Ты счет знаешь?
– повторил свой вопрос председатель.
– Знаю, - нечего ерепениться, одернул себя Илья. В чужом монастыре…
Голоса забубнили, до Ильи доносились только обрывки слов, но через некоторое время о нем вспомнили:
– Отвечай: не разговаривал ли ты, не лобызался ли…и другие контакты… - человек запнулся, будто читал по бумажке, -…по дороге от места проявления; не заходил ли в жилища?
– Говорил со стражником, - покладисто ответил Илья.
– С ним - можно, -
– Имеешь ли болезни, увечья, недостачу руки или ноги? Имеешь ли при себе оружие?
– Нет.
– Отвечай по пунктам!
– Нет. Нет. Нет.
– Непочтение к трибуналу карается наказанием от общественных до очистных, - на всякий случай предупредил председатель.
– Позволю напомнить, коллега, - влез из темноты слева визгливый голос, - Я неоднократно вносил предложение, заменить очистные работы отправкой в отряды.
– Тебе дай волю, всю слободу за Кукуй загонишь, - отозвался председатель.
– Избавьте меня от вашей архаики! Кукуй!
Перебранка, на некоторое время отвлекла от допроса, но, в конце концов, выдохлась. Из темноты прохрипел бас:
– Уразумел, проявленец?
– Нет, - честно признался Илья.
– Ладно, потом растолкуем. Обзовись.
– Вам как, с должностью, титулами, званиями или имени достаточно?
– Иш ты, с титулом!
– несколько оживился и даже чуть помягчал голос председателя, не понявшего Донковской шутки, - Титулы у нас не обязательны. Но упомянуть, стоит.
– Протестую!
– влез левый заседатель.
– Титулы были отменены к употреблению декретом народных комиссаров в одна тысяча девятьсот…
– Да уймись, ты! Комиссар недорезанный. Не знаю я никакого совета, и года такого не было!
– председателев баритон звенел раздражением.
– Было! Было!
– НЕ БЫ ЛО!!!
Об Илье опять забыли. Но свару перекрыл бас:
– Прозвание пусть сообщит. ТАМ, - многозначительная пауза, - разберутся.
Спорщики враз притихли - Зовут как?
– председатель придвинул к себе лист, умакнул перо в чернильницу.
Все честь по чести: опись, протокол…
– Донкович Илья Николаевич.
– Годов сколько?
– Сорок четыре - Что можешь?
– В каком смысле?
– Какой работой владеешь?
– Врач.
– Лекарь, что ли?
– Можно и так.
– Имеешь ли при себе разные инструменты: ножи, пилы, щипцы, корпию? Имеешь ли травы, коренья, и иные лекарские ингредиенты?
На Илью уже некоторое время, против воли и всякого здравого смысла, накатывала истерическая веселость. Кое-как сдерживаясь, он выдавил:
– Имею авторучку, чтобы записать диагноз и назначения.
– Пиши, - прогудел бас, - Лекарь из поздних. Ничего не умеет кроме как, слова писать.
Эпохальный,
– По истечении карантинного срока, предлагаю, направить проявленца санитаром в больничный барак, - визгнуло слева.
– Сколь раз повторять: не барак, а лекарня.
– У нас - демократия. Каждый имеет право голоса и право, называть вещи своими именами.
– Своими, а не твоими. Уймись, не то…
– Не имеешь права! Я - должность выборная!
– До-олжность! Вы-ыборная!
– передразнил председатель.
– Гражданин Алмазов…
– Вот ему и пожалуюсь. Один ты, что ли, доносы строчить умеешь!
– Недонесение с моей стороны, должно караться по статье.
– Ну - все! Допек! Я те щас и язык твой поганый, и рученьки шаловливые повыдергаю!
– Предлагаю закончить совещанию.
– Бас из всех оказался самой цельной натурой.
– Вечерять пора.
– Ужинать, - поправил Визгливый.
– Чего?
– взревел Бас. В темноте обозначилось могучее движение. Обладатель внушительного голоса, мало, стол не своротил. И быть бы расправе, но, поняв, что таки зарвался, левый заседатель метнулся к выходу. Тьма на миг озарилась дверным проемом. Остальная комиссия покинула зал заседаний чинно и неспешно. В помещении остались только узники-карантинники, да урковатый страж по ту сторону решетки.
Сон навалился сразу и беспросветно. Замотанное, изумленное до помешательства, сознание просто выключилось, милостиво отсекая Илью, от случившейся с ним действительности. Только сполз по стене на корточки и - мрак.
Но и проснулся мгновенно. Недалеко у стены, в самом углу взахлеб кашляли. В сторону Ильи пополз характерный запашок. И тут же сработал, въевшийся в подкорку, врачебный инстинкт. Еще толком не проснувшись, Донкович разобрался с диагнозом, да что там, и с прогнозом - тоже. Надо проработать двадцать лет легочным хирургом, чтобы так вот, по кашлю, определить: человек в углу не просто болен - умирает.
Кое-как разгибая конечности и нещадно царапая куртку о шершавую стену, Илья встал, прошел три шага, навис у решетки черным, коленчатым богомолом и позвал:
– Эй, кто тут есть!?
– Чего бакланишь?
– отозвался гнусаво-заспанный молодой голос.
– Здесь больной. Ему необходима помощь.
– Вот и помоги, - нагло отшили с той стороны. Вертухаю, разумеется, было начхать на болящего, но уже проснулся и вник - такое развлечение случилось. Сам врачишка напросился, сам пускай и выпутывается.
Илья бессильно выругался. Достать бы тебя паскуду…
– Оскорбление комиссии влечет за собой наказание: от очистных, до отправки в отряды, - издевательски пропели с той стороны.