Кольцо златовласой ведьмы
Шрифт:
Светка умерла.
Эта мысль никак не укладывалась в Серегиной голове. Ни вдоль, ни поперек, вообще – никак.
Светка умерла!
Она ведь молодая… ну да, старше Сереги на два года, но этого же все равно мало! Живут люди до семидесяти, до восьмидесяти, а некоторые и сотню разменивают. А Светка – вот…
Она лежала на ковре, свернувшись калачиком, как в детстве, когда хотела спрятаться ото всех. Еще тогда, в старой двухкомнатной квартире, перегородки которой были слишком тонкими, чтобы
Кто спит, тот спит.
Детям после девяти вечера положено находиться в кровати. А кровать – одна на двоих. И Светка занимает большую ее часть из-за этой своей глупой привычки. Но Серега не злится, он еще не научился злиться, сползает ниже, щекочет узкую Светкину стопу и говорит:
– Спорим, я засну раньше!
Светка в темноте шмыгает носом. На Сереге пижама, на ней – длинная ночная рубашка, в которой Светка похожа на привидение. К утру рубашка задирается, сбивается и связывает Светку коконом хлопковой ткани.
– Он уйдет, – шепчет она и находит в темноте Серегину руку. – Бросит маму.
И что? Чего тут плакать? Радоваться надо.
Тогда получится по-честному. Одна комната – Сереге и Светке, другая – маме, которая почти все время проводит в кухне, потому что отцу нельзя мешать во время работы. Играть им разрешат… друзей приводить. Никто не станет никого будить по ночам, выговаривая, что рубашка недостаточно хорошо выглажена. Или что суп холодный.
И мама наверняка разрешит им не спать хотя бы до десяти…
…и ходить на каток с пацанами.
…не надо будет обливаться по утрам холодной водой, и Светкина вечная простуда отступит.
– Ты не понимаешь, – Светка поворачивается и обнимает Серегу крепко, так, что еще немного – и он задохнется. – Он уйдет и… и нас заберет!
Зачем? Отцу они всегда мешали. Шумели. Или вот под ногами крутились. Разбрасывали вещи. Капризничали и… и вообще, были не такими, какими должны быть хорошие дети.
– Он назло маме заберет нас.
– Мы сбежим, – Серега не согласен жить только с отцом. И побег представляется ему единственно возможным вариантом.
– Поймает. И посадит маму в тюрьму. – Серега не позволит, он… он что-нибудь придумает! – Ты еще маленький. Глупый. Спи.
И Светка накрывает Серегу одеялом. Он же не может спать, все думает, как это изменить… и, не в силах что-то придумать, засыпает.
А вот теперь Светка мертва. Это было настолько несправедливо, что Серега растерялся. Почему-то ему показалось совершенно неправильным, что Светка лежит на полу. И он перенес ее на кровать и снова сдавил ее запястье, пытаясь нащупать пульс. Вдруг он ошибся? Вдруг она просто сознание потеряла?
Надежду убили врачи.
– Ну… сердце, может. Или тромб оторвался. Случается, – меланхолично заметил старший бригады.
И полицейские, убедившись, что на Светкином теле – думать о ней, как о неживой, было
Бывает.
Не со Светкой!
Она каждые полгода в клинику отправлялась, обследовалась от макушки до пяток в тщетных поисках той страшной болячки, которая мешает ей быть счастливой.
И тут вдруг – сердце остановилось.
Серега помог санитарам вынести носилки и в машину напросился, точнее, заплатил, чтобы поехать с ними в морг. Неправильно это – Светку одну оставлять. Да и мало ли…
На полдороге зазвонил телефон.
– Тебе следовало сообщить в первую очередь мне, – папаша не счел нужным поздороваться. – Я бы все уладил.
– Что уладил бы?
– Все.
– Свету оживил бы?
Сказал – и нажал на отбой. Уладил… вечно он все «улаживал». Приходил в школу, разговаривал с завучем так, что та бледнела и краснела. С классной руководительницей, которая, как Серега теперь понимал, была очень молодой и робкой, не смеющей возражать столь солидному человеку… с директором… с учителями математики, русского языка, биологии, географии…
Он приходил не потому, что Серега плохо учился – нормально он учился. А потому, что считал необходимым довести до всеобщего сведения эту свою заботу о сыне. Сереге становилось стыдно. На него смотрели, как… фигово смотрели, что учителя, что одноклассники.
Родители запрещали своим детям дружить с Серегой.
Нет, он не хулиган. И даже милый, воспитанный мальчик, но его отец…
…К пятому классу у Светки не осталось ни одной подруги. Впрочем, как и у Сереги – друга. На переменах они держались вместе, просто чтобы не чувствовать этого своего одиночества.
А сейчас… Серега убрал простыню с ее лица.
Какая она спокойная. Счастливая даже.
Улыбается.
У нее была красивая улыбка, да и сама она…
– Я разберусь, – Серега взял сестру за руку. – Светик-семицветик, я обязательно во всем разберусь. Я не позволю ему замять и это дело!
Серега не сомневался, что отец будет против. Зачем раздувать неприятную историю? И так пойдут сплетни, которые отразятся на репутации отца… а Светку все равно не оживить.
Ладонь сестры почему-то была шершавой.
В центре ее виднелось круглое красное пятно, словно ожог. А это еще откуда? Серега присмотрелся. По краю пятна на коже отпечатался узор… петли и листья.
Виноград?!
Маменька рыдала на Викином плече. Рыдала громко, с присвистом, забыв о том, что женщина должна и плакать изящно, как и все вообще делать. И эта ее внезапная истерика испугала Вику.
– Мам, ну успокойся, – в десятый раз повторила она, не зная, что еще сказать.
«Скорая» уехала, увезла тело – и Серегу. Полиция убралась и того раньше, и в доме воцарилась тревожная тишина. Словно все ждали чего-то или кого-то.