Колесо Фортуны
Шрифт:
Вася Кологойда сразу узнал ее в погребе, который местной больнице служил моргом.
– Она самая, - сказал он, вернувшись в отделение милиции.
– Проживала в Ганышах. На моем участке.
– Тогда вот, принимай по описи все ее имущество, - сказал дежурный и протянул старухин узелок.
От старой-престарой квадратной книжки шибанул резкий запах книжного тлена. Она была переплетена в растрескавшуюся, побуревшую от времени телячью кожу и оказалась не печатной, а рукописной. В начале были вложены какие-то исписанные листки. Ни
– Ага! Значит, не сбрехал...
– Кто?
– спросил дежурный.
– Да есть там у нас один ворюга недоделанный... А он с этой старухой был связан...
– Выходит, ты в курсе? Ну и лады, сам это дело закроешь.
– Само собой. Только застали-то ее еще живой? Неужели ничего не спросили?
– Ну вот же протокол... Сказала пионерам, чтобы свезли в Ганыши и отдали какому-то старому барину.
Ерунда на постном масле. Видно, у старухи перед смертью мозга за мозгу заскочила.
– Не иначе, - раздумчиво покивал Кологойда.
– Ну ладно, привет! сказал он, опуская ремешок фуражки под подбородок.
Лукьяниха была мертва, и меньше всего в смерти ее повинен был Вася Кологойда, но его не покидало сознание своей вины, вины в том, что недодумал, недоделал и потому не предотвратил...
"Кабы раньше! Кабы чуток раньше!" - досадливо повторял он и, боясь снова опоздать, гнал "на всю железку". Степенный онищенковский "ИЖ" козлом прыгал по булыге и пулеметным грохотом расстреливал чахлые перелески.
К счастью, Аверьян Гаврилович был на месте.
– Придется вам со мной, товарищ директор, - без всяких предисловий сказал Вася.
– На случай консультации, поскольку вы специалист по всякому старому...
хозяйству, - вовремя спохватился он.
– Куда?
– В Ганыши.
– Пожалуйста, - сказал Аверьян Гаврилович, надевая кепочку.
– Но в чем, собственно, дело?
– Нашлась наша бабка-то... только она тово... перекинулась.
– То есть как перекинулась?
– Ну - померла... Видать, с перепугу съехала с катушек и чесанула не в ту сторону. В Иванковском районе ее нашли. И сторублевка при ней оказалась! Выходит, в порядке исключения, йолоп тот не сбрехал.
– Ну так что?
– А то, что надо нам найти, кто ей ту сторублевку дал.
– Да я-то чем могу вам помочь? Всякие там оттиски пальцев - я в этих вещах не разбираюсь...
– Какие оттиски, товарищ директор?! Лукьяниху нашли пионеры. Перед смертью она успела им сказать, чтобы все отдали старому барину в Ганышах...
– Ну, знаете, это полная чепуха! Какой барин может быть в колхозе?
– В колхозе, конечно, навряд... Может, старушка и сбрендила, а может, и нет? Старые люди, они как-то перед смертью брехать не любят, опасаются... Пошли, пошли, товарищ директор!.. Барина там, конечно, никакого нет, это само собой... А может, есть какой-то человек, которому нужна эта хреновина...
–
– приостановился Аверьян Гаврилович, который уже занес ногу в коляску.
– Да вот, - хлопнул Кологойда по вздувшейся планшетке.
– От руки писанная книжица. Такая старая, что смердит хуже скипидара...
– Рукописная?! Так покажите же!
– взволновался Аверьян Гаврилович.
– Потом, потом, товарищ директор... Один раз проворонили, можем второй раз проворонить. Вы только держитесь покрепче и из-за щитка не высовывайтесь, а то кепочку потом не сыщешь...
"ИЖ" по всем правилам миновал город, но, как только город остался позади, с громом и звоном вонзился в дорожную просеку Семигорского бора.
2
До предела взбудораженная Юка с трудом дождалась, пока мистер Ган немного отдалится.
– Вы идете нас провожать, думаете, он что-нибудь сделает?
– прошептала она.
– Я боюсь того, что сделаете вы, - сказал Федор Михайлович.
– Ваша буйная фантазия может так разукрасить превращение мистера Гана в Ганыку, что как бы Иван Опанасович не начал собирать народное ополчение против захудалого аптекаря.
Толя и Антон засмеялись, Сашко остался напряженно серьезен, а Юке было сейчас не до шуток.
– Но дядя Федя, разве он правду рассказал? Ведь Сен-Жермен - это же тройка, семерка, туз!.. Ну, помните, в "Пиковой даме"? "Однажды в Версале о же де-ля Рен, Венюс московит проигралась дотла. Среди приглашенных был граф Сен-Жермен..." Ну и дальше - три карты!
три карты! три карты!
Теперь засмеялся Федор Михайлович.
– Милая Юка! Кажется, Лассаль сказал: "Учитесь, учитесь, только не по журнальным статьям!" Я бы к этому добавил: "Не изучайте историю по оперным спектаклям и кинофильмам!"
– Так ведь и у Пушкина тоже...
– вспыхнула Юка.
– Пушкина полезно перечитывать. У него Томский рассказывает историйку о благородном и таинственном чудаке Сен-Жермене и трех картах. Модест Чайковский для оперы изложил эту историйку корявыми стихами и зачем-то сделал Сен-Жермена паскудником, который потребовал неблаговидной платы за услугу...
– Так что, этот граф был на самом деле?
– сказал Антон.
– Я думал, просто, так, сочинение из головы...
– Нет, - сказал Федор Михайлович.
– Сен-Жермен не "из головы", а личность историческая. Историки удостоверяют, что Сен-Жермен посетил Петербург, был другом Григория Орлова и участвовал в заговоре против Петра Третьего.
– Выходит, он был шпион?
– сказал Антон.
– Вероятно, и шпион тоже. Во всяком случае, в этом был уверен его современник Казанова, который в таких делах, несомненно, разбирался, так как сам был шпионом. Но в отличие от Казановы, Сен-Жермен мемуаров не писал и остался личностью загадочной. Известно, что он без конца путешествовал, знал много языков, был очень богат, но происхождение его богатства темно и непонятно.