Колесо Фортуны
Шрифт:
– Какой Сидорчучки?
– Вон в том доме старуха живет. Лукьяниха у нее всегда ночует, а утром уезжает...
Семен испуганно приоткрыл рот и уставился за спину Кологойды. Кологойда оглянулся - к ним спешил так и не переодевшийся Аверьян- Гаврилович.
– Ладно, - сказал Кологойда, - иди до той хозяйки.
Только смотри - про меня и вообще - ни слова! Понятно? Бабке скажешь: кольцо взять не удалось - спугнули.
Ты через окно драпанул, а сюда идти боялся, чтобы не выследили, спал в сквере на скамейке. Только не при хозяйке! Лучше всего вызови старуху во двор... Давай топай...
– спросил он, следя взглядом за Семеном Верстой.
Семен подошел к калитке в высоком заборе, за которым прятался соседний дом, толкнул, калитка была заперта. Он растерянно оглянулся, Кологойда выразительно махнул ему рукой, и это Семен понял влет - ухватился за верхний край досок, упираясь ногами, подтянулся и перемахнул через забор. Кологойда повернулся к Букрееву.
– Понимаете, - с некоторым смущением сказал Аверьян Гаврилович, - я тогда не досказал: кольцо-то ведь потеряно. Оно осталось тогда у моего приятеля, а он пропал без вести. Это я узнал уже после войны. Но у меня сохранился оттиск, запись размеров - я всегда сразу же описываю приобретенные экспонаты. Мне показалось полезным сохранить это загадочное кольцо в экспозиции, и я сам в свободное время сделал копию. Разумеется, уже из обыкновенного железа, а не химически чистого... В этикетке экспозиции я указал: "Кольцо-печатка", в скобках "Д", то есть дубликат. До сих пор никого это кольцо не заинтересовало и ни одна живая душа про подделку не знает. Вам я говорю первому.
– То нехай, товарищ директор, все прочие души и не знают. Иначе может узнать и та самая душа, которая хотела украсть, а тогда поймать ее будет труднее.
– Да, да, вы правы, конечно...
– согласился Аверьян Гаврилович.
– Я, знаете, все время возвращаюсь к вашей фразе - "Какие воры залезли в историю и что им там понадобилось?". Вообще-то в переносном смысле это бывает довольно часто - то одни, то другие лезут в историю, что-то утаивают от людей, переиначивают, перекраивают... Здесь воры, так-скать, в прямом смысле. Недоросля подослала старуха. И вот этого я не могу понять зачем деревенской богомольной старухе понадобился астрологический знак "колесо Фортуны"? Она просто не имеет о нем никакого понятия, ей эта вещь абсолютно не нужна.
– Тогда кому?
– В том-то и дело!.. Я не коренной чугуновец, но, можно сказать, старожил. Чуть ли не половина жителей - в прошлом мои ученики. Сейчас они уже, конечно, отцы семейств, седые, лысые... Я к тому, что, в общем, так-скать, круг интересов чугуновцев мне известен... ну и уровень заработков тоже. Так вот, я решительно не могу себе представить, чтобы кто-нибудь из местных жителей ради какого-то железного кольца пошел на преступление, да еще и готов был выбросить за него сто рублей. Про сельских жителей я уж и не говорю...
– Что-то вы, товарищ директор, крутите вокруг да около, разводите всякие подходы... Вы что, знаете, кто это сделал?
– Боюсь, что да...
– Чего ж тут бояться? Очень хорошо!
– Как сказать... Доказательств никаких нет, одни догадки и предположения. Да и те основаны лишь на том, что эти люди - единственные здесь, кто может знать о таких вещах и интересоваться ими. Однако согласитесь, дико подозревать людей только потому, что они интеллигенты и знают
– Короче, товарищ директор, кто?
– Были у меня двое приезжих. Из Киева. Один - архитектор по охране памятников из Госстроя. Второй - кинорежиссер. Такой, знаете, представительный: в темных очках, ужасно бородатый и зачем-то с палкой, хотя очень молод и вполне здоров.
– Так, - сказал Кологойда, - приехали на серой "Волге", остановились в Доме колхозника, питаются в чайной. Водки не пьют, пьют коньяк и пьют здорово, но пьют безо всякого безобразия.
– Что ж вы хотите - столичные жители!
– Там всякие бывают... Так что они?
– Архитектор приехал проверить состояние коробки ганыкинского дома на предмет возможного использования. А кинорежиссер привез его на своей "Волге". Это, так-скать, услуга приятелю и надежда, как он выразился, наткнуться на сюжет... Кроме того, он коллекционер - собирает всякого рода старинные предметы, особенно иконы. Это, знаете, очень модно сейчас. Ну, в Чугунове какая старина? Церковь да то, что в музее. Они побывали и там и там. Раскритиковали мою экспозицию - бедна, мол, примитивно-дидактична... Ради, мол, плакатов и фотографий не стоило открывать музей... Я тогда им свои запасники показал, чтобы видели - бедны не от бедности, бедны от глупости... Ахнули. Особенно этот режиссер.
Он как увидел Георгия Победоносца из Семигорского монастыря, из рук не хотел выпускать. Даже пытался уговорить продать ему - все равно-де здесь выставить не позволят...
– И за сколько сторговались?
– прищурился Кологойда.
– Вы что, смеетесь?
– вспыхнул Аверьян Гаврилович.
– Вот уже и пошутить нельзя... А до этого барахла...
я извиняюсь - до гемымы... он тоже приценивался?
– Нет. Посмотрел, но не очень внимательно. В общем, никакого интереса не проявил.
– И это все?
– Почти. Он еще расспрашивал, не знаю ли я какихнибудь стариков, у которых могут оказаться древние иконы и вообще старинные предметы... Тут я взял грех на душу - сказал, не знаю таких. С какой стати я буду содействовать тому, чтобы ценности, которые, так-скать, являются достоянием района, попали в руки какого-то частного коллекционера, а не в музей?
Кологойда отмахнулся. Его не интересовали предположения об экспонатах, которых еще не было.
– Если он искал всяких стариков, может, и нашу бабку надыбал?
– Вот об этом я как раз и подумал. Он мог увидеть ее в церкви, на базаре, да мало ли где...
– Ладно, сейчас и про то спросим у бабки...
– сказал Кологойда, увидев вышедшего из калитки Семена Версту.
– Ну, где твоя Лукьяниха?
– Нема, - сказал Семен.
– Как нема? Куда она девалась?
– А что случилось, гражданин начальник?
Следом за Семеном из калитки колобочком выкатилась старушка с лицом тихой злыдни. В обхождении такие старушки неизменно кротки, всегда сладенько улыбаются, но тонкогубые рты их остаются при этом закрытыми, а глубоко запавшие глазки цепкими и настороженно внимательными. Всю жизнь их точит зависть. Они завидуют всем, считают себя обойденными, а всех остальных счастливчиками, не по заслугам оделенными судьбой и богом.