Колесо превращений. Книга 3: Где ты, реликтовый ухоноид?..
Шрифт:
– Человеки хитры... Очень хитры! Если когда-нибудь ты с ними столкнёшься, то знай: их плоть сильна, но разум слаб. Не пытайся одолеть их тело, попробуй победить их мысли. Если ты не сможешь этого, то позови меня. Ночью я сильнее самого сильного из них! Но помни - только ночью!.. Возьми эти Говорящие Узелки, ты умеешь общаться на их языке. Тебе не придётся вслух произносить слова - ночной воздух сам всё сделает.
– А если человеки заберут у меня Узелки, как я должен поступить?
– Если такое случиться - молчи. Что бы тебе ни говорили человеки - молчи. И помни: любой, кто заговорит после того,
– Ты так хитра, что я начинаю тебя бояться!
– Тому, кто не видит сны и не спит, меня нечего бояться. Ведь я всего лишь Мара - породительница кошмаров!.."
...Милав понял: Переплут перехитрил его. Точнее - "переплутил", потому что именно таким образом следовало понимать имя злыдня. Сам же виновник спокойно сидел на своём месте и ждал, нисколько не сомневаясь, что росомон сию минуту разразится обличительной тирадой, а затем к нему присоединятся его товарищи. И всё! Переплуту останется подождать, пока человеки заснут.
Кальконис, внимательно наблюдавший за росомоном, обратился к нему:
– Вы что-то видели?
Милав закусил губы и утвердительно покачал головой, загибая палец на руке.
– А чего старикашка так нагло скалится, глядя на нас?
– спросил Бальбад.
– Может, ему немного выправить кривую спину при помощи этого дрына?
– молодой матрос поднял в воздух длинную узловатую палку.
Милав утвердительно покачал головой и загнул второй палец.
Бальбад поднялся, взвесил на ладони дубьё и шагнул к Переплуту. Первый шаг он сделал уверенно, второй - менее твёрдо. Третий он сделать не смог, рухнув в траву вместе со своей палкой. Росомон проследил взглядом за коком, потом перевёл взор на Калькониса. Сэр Лионель от удивления привстал, намереваясь потребовать у кузнеца объяснений. Рот он открыл, однако на большее сил не хватило. Кальконис, взмахнув руками, упал навзничь.
Милав почувствовал, как учащённо забилось его сердце, во рту пересохло, в ногах появилась странная тяжесть. Вперив ледяной взгляд в Переплута, кузнец придвинулся к злыдню и схватил его за горло. Росомона так и подмывало сказать старику пару ласковых, но он сдержался, понимая: Переплут только этого и ждёт.
"Ладно, - подумал Милав, - я тебя и без слов одолею!"
Росомон сжал пальцы, с нетерпением ожидая хрипа, стона, или другого звука, которого должно было хватить для усыпления. Но старик (и откуда такая сила в тщедушном теле!) молчал. Усилить нажим Милав не рискнул. Им ещё предстоит убраться с этого острова, а без сведений злыдня они могут застрять здесь надолго.
Однако так просто кузнец сдаваться не собирался. Выпустив тощую шею старика, он пару раз ткнул в костлявый бок, намереваясь выжать из худосочного тела хоть какой-то звук. Старик молчал. Кузнец приложился ещё разок - тот же результат. Тогда Милав решил воспользоваться дубьём уснувшего Бальбада. Росомон встал, чтобы сходить за палкой. Сделать этого он не смог...
Там, где раскинулось тело Калькониса, в свете умирающего костра шевелился сгусток тьмы. Сгусток струился по траве, медленно обтекая фигуру сэра Лионеля со всех сторон. Милав хотел закричать, но тут же погасил в себе необдуманный порыв. Скоро
Вдруг ему что-то пришло на ум. Кузнец со всей силы сжал висевший на груди Жезл, в надежде, что он прогонит наваждение. Жезл не помог. Кальконис по-прежнему стонал, вздрагивая всем телом и перебирая по траве ногами. Случайно взгляд росомона упал на Переплута. Злыдень торжествующе улыбался во весь беззубый рот! Такого издевательства над собой Милав вытерпеть не мог.
Не контролируя себя, он послал вперёд правую руку. Удар оказался для Переплута настолько неожиданным, а главное - сильным, что злыдень, издав помятой челюстью изломанный болью крик, рухнул на спину. Верёвочка с Говорящими Узелками выпорхнула из разжатой ладони и точнёхонько угодила на раскалённые угли.
Милав услышал яростный визг со стороны Калькониса. Сгусток тьмы мгновенно претерпел ряд изменений: из непроницаемой угольной черноты он перетёк в бледную серость, а потом и вовсе растворился в рубиновых сполохах костра. Тело сэра Лионеля перестало дрожать и выгибаться, дыхание выровнялось.
Кузнец на негнущихся ногах подошёл к Кальконису, осторожно подложил ему под голову котомку. Потом с трудом добрёл до Бальбада и перенёс его к сэру Лионелю. Накрыл обоих их же накидками и только после этого позаботился о себе. Свернув плащ Переплута, он сунул его под голову, и без сил рухнул справа от Калькониса.
Если бы Милав не уснул, ещё не долетев головой до земли, то обязательно заметил в лесной чаще пару внимательных глаз, с интересом наблюдавших за всем происходящим под старой елью. Но кузнец спал, и видеть ничегошеньки не мог...
ГЛАВА 5: Алконост
Милава разбудили голоса. Они пришли издалека. В них не оказалось ни тревоги, ни беспокойства. Было необыкновенно приятно лежать просто так и слушать, слушать, слушать... Потом прибой памяти принёс волну воспоминаний о вчерашнем вечере. Милав вскочил, разлепляя глаза и в смятении глядя в ту сторону, где вчера вечером оставил Переплута. Так и есть - злыдень удрал!
– Вы чего скачете, словно лошадь обезумевшая?
– поинтересовался голос за спиной.
Кузнец стремительно обернулся. Кальконис, голый по пояс, жарил грибы на длинном прутике. Бальбад сидел рядом с ним и толкал в костёр сухой лапник. Переплут - век бы не смотреть на его поросячью мордочку!
– лежал рядом с ними, и что-то яростно мычал ртом, набитым травой вместо кляпа.
– Чего это вы со стариком делаете?..
– спросил не до конца пришедший в себя Милав.
Сэр Лионель скосил на злыдня один глаз и беззаботно ответил:
– Вы уж извините за мою вольность, но нам попался до того поганый старикашка, что слушать его просто невыносимо!
Милав подошёл к костру, ткнул носком сапога связанного злыдня, присел на траву рядом с Кальконисом.
– Грибочки уже готовы.
– Повернулся к кузнецу сэр Лионель.
– Можете есть!
Милав взял тёплый прутик, обжигаясь, стал зубами снимать обжаренные дольки.
– А вы как же?
– спросил он через минуту.
– Вы кушайте, кушайте. Мы с Бальбадом уже сыты.