Колесо превращений

Петри Николай

— Светлая мысль, хотя и не столь бесспорна, как может показаться на первый взгляд…

— Кто-то не оставляет нас своим вниманием с самого восхода солнца, ответил Милав.

— Ты его видишь?

— Нет, но уверен, что он не один…

— Позвольте полюбопытствовать, — вклинился в разговор сэр Лионель, — о ком или о чем идет речь?

— Скоро узнаем… — неопределенно ответил тысяцкий и поднял руку над головой — знак, чтобы все были наготове.

— Он не станет нападать на открытом пространстве, — предположил Милав. — Ему нужны густые заросли, например, как вон те, впереди, что шатром нависают над дорогой.

— Пожалуй, что так, —

согласился Вышата. — Стойлег с Бориславом пропали как раз в таком месте…

— Я вижу их! — негромко сказал Милав.

— Где?! — выдохнул Вышата. Голос его трепетал от возбуждения, но внешне он остался совершенно спокоен.

— Впереди, в ветвях дуба, что склонились над дорогой, — пояснил Милав.

— Но я ничего не вижу!

— Их трудно заметить, — отозвался Ухоня, голос которого дрожал, словно хвост кота-забияки, наткнувшегося на мышь-агрессора, — они почти полностью сливаются с листвой.

— Сколько их?

— Кажется, трое… — неуверенно проговорил Милав и, обратившись к Ухоне, спросил: — Ну что, напарник, повыдираем хвосты пернатым?

— Если таковые найдутся — выдерну собственноручно!

— Когда это ты успел руками обзавестись? — усмехнулся Милав, трогая пальцами прохладный чехол Поющего.

— Ну, тогда — «собственнолапно», суть одна: останутся без хвостового оперения. Это точно, хоть к бабке Матрене не ходи!

Они подъехали к естественной зеленой арке, тут и случилось долгожданное: в абсолютной тишине, не пошевелив ни листочка, ни веточки, ни травинки, на всадников скользнуло что-то огромное и почти прозрачное, их было всего двое. Первое что-то неслышно опустилось на Калькониса, который, сколько ни крутил головой в тревожном ожидании невидимого врага, так и не заметил мгновения атаки. Милав выхватил Поющий, щелчком раздвинул его и приступил к «тренировке». В тот же миг Ухоня, бьющий от возбуждения полуторааршинным тигриным хвостом по спине своей лошади, отчего последняя в испуге округлила глаза, стремительно кинулся на второе что-то. В абсолютной тишине раздавался лишь монотонный хруст, наводящий на всех мистический ужас.

Через несколько долгих мгновений борьбы Вышата наконец-то смог рассмотреть, с кем он воюет. Это были не птицы и не животные; длина тела более трех саженей, размах конечностей, которые с большой натяжкой можно было назвать крыльями, — не более двух саженей.

По мере того как Милав ускорял темп вращения Поющего и все больше его ударов достигало цели, таинственный противник становился все материальнее словно посох неведомым образом уплотнял субстанцию до состояния видимости невооруженным глазом.

Тем временем воины окружили место боя и были готовы по первому зову тысяцкого свершить правосудие над злобными тварями. Но Вышата команды не отдавал. Напротив, повинуясь какой-то своей мысли, он попросил Милава не добивать неведомого врага, забыв о том, что кузнец, даже если бы и захотел этого больше всего на свете, не смог бы оборвать жизнь неведомой твари: Поющий бы не позволил.

А вот над Ухоней подобный запрет не довлел, и он расправился со своим противником со скоростью рыси и свирепостью льва. Его жертва, так и не издав ни единого звука, сложила изувеченные тигриными клыками крылья и затихла. Но воины продолжали держать тварь на прицеле, помня о том, что самый страшный враг — это неведомый враг.

Противнику Милава тоже досталось основательно, и он коконом свернулся между лошадьми Милава и Вышаты. Милав спешился и осторожно

приблизился к поверженному монстру, держа Поющего наготове.

— Тварь не убивать! — напомнил Вышата гридям. — Мы с ее помощью товарищей наших отыщем!

В это время Милав вплотную приблизился к неведомому существу и склонился над ним, разглядывая огромный клюв. Птичий глаз дрогнул, сверкнул отраженным солнечным светом и…

«Кользор иглокрылый, последний представитель летающей флоры. Абсолютно агрессивен, злобен до самопожирания. Питается исключительно темными и дурными мыслями, а потому жить вдалеке от людей, к сожалению, не может. Паразитирует на отрицательных эмоциях. Срок биологического функционирования не ограничен».

Милав вдруг понял, что глаза кользора уже не пусты и безразличны, как мгновение назад, а налиты обжигающей злобой, готовой выплеснуться из узких зрачков цвета мориона. Милав отпрянул назад, но недостаточно быстро несколько игл из мгновенно раскрывшегося крыла кользора буквально пригвоздили кузнеца к влажной земле. Атака иглокрыла была столь стремительной, что лишь несколько арбалетных стрел пронзили раскрывшиеся крылья кользора. Гриди больше стрелять не стали, боясь в неразберихе поранить Милава. А кользор тем временем стремительно рванулся ввысь и… Никто даже не успел среагировать, как иглокрыл заложил крутой вираж и вырвал из седла оцепеневшего от страха Калькониса.

— Не стреля-я-ять! — что есть мочи закричал Вышата, опасаясь за жизнь сэра Лионеля. Воины с досадой опустили оружие.

— Уйдет же! — воскликнул кто-то в сердцах.

— От меня не уйдет! — крикнул Ухоня и, превратившись в мантообразное полотнище, ринулся вслед иглокрылу, не забыв выхватить из рук пораженного Вышаты меч.

Все, затаив дыхание, следили за тем, как Ухоня настигает кользора. Вот он догнал иглокрыла, и на солнце блеснул клинок Вышаты. Тело Калькониса полетело вниз. Благо до земли было не более трех саженей, да и упал Кальконис не на дорогу, утрамбованную многочисленными крестьянскими телегами, а в самую середину густого орешника. Несколько гридей тут же кинулись вызволять сэра Лионеля из колючего плена и скоро благополучно вернулись вместе с ним.

К этому времени и Ухоня, и кользор успели скрыться из виду, исход воздушного боя оставался неясным. Вышата отдал приказ спешиться и ждать возвращения Ухони. На вопрос Корзуна: «Сколько ожидать?» — он недовольным голосом ответил: «Пока не вернется!»

Стояли долго.

Наконец Вышата, видя, что время неумолимо уходит, приказал медленным шагом двигаться вперед. Он был уверен, что ухоноид сам объявится: не тот иглокрыл противник, чтобы можно было всерьез опасаться за Ухонину безопасность.

— А как ты собирался с помощью кользора о судьбе пропавших воинов узнать? — спросил Милав, покачиваясь в седле рядом с тысяцким.

— Думал вслед ему Ухоню отправить, — сказал Вышата. — Да теперь-то что говорить об этом — лишь бы он сам вернулся…

— Да-а-а… — протянул Милав. — Надо было тебе нас заранее предупредить…

— Если бы да кабы — под носом росли грибы! — скороговоркой проговорил Вышата и махнул рукой — о чем теперь горевать?

Еще несколько верст миновали в напряженном ожидании Ухониного возвращения. День перевалил на вторую половину, вот и вечер-баловник уже о себе заявил, сгущая тени по оврагам да ямам. Ухоня не объявился, зато прискакал запыхавшийся сотник Корзун и звенящим от волнения голосом объявил, что впереди на дороге лежат…