Колесо в заброшенном парке
Шрифт:
— Слушайте, полезли назад, пока не гонят?
— Давай, — ответил Добрыня. — Была не была!
Следом за мальчишками в кабину поднялся Андрей Владимирович.
— Ребят, встаньте в сторонку. Сейчас прошвырнемся немного.
Бурик с Добрыней переглянулись. «Yes-sss!!!» — правый локоть сам пошел к левой коленке одновременно у обоих. Антонио не понял жеста и Бурик эмоционально пояснил.
Все трое восторженно посмотрели друг на друга. Члены паровозной команды с разных сторон поднялись в кабину — кто по лесенкам, а кто из тендера. Бурик, Добрыня и Антонио постарались если уж не размазаться по стенке, то как минимум «прикинуться ветошью», чтобы не
Несколько непонятных манипуляций с рычагами и рукоятками — и тяжелая машина тронулась. Задний ход.
Антонио посмотрел на Бурика. «Неужто в самом деле едем???» — говорил его взгляд.
Бурик улыбнулся в ответ — действительно, не верится. Старинная машина, а движется! Остановились. В чем дело? А, это Андрей Владимирович вышел перевести стрелку. Теперь вперед. Полный вперед! Паровоз постепенно набрал скорость. Мимо пронесся небольшой домик-станция, напоминающий пристань для катеров.
По затерявшимся в траве вспомогательным веткам чудо прошлого века выехало к платформе «Щербинка». Аркадий вновь дал гудок. В окнах подъезжающей электрички появились расплющенные о стекло носы — пассажиры удивленно глядели на невесть откуда взявшийся паровоз. Бурик и Добрыня, одуревшие от счастья, принялись махать им. Пассажиры махали в ответ.
Платформа быстро осталась позади. Мимо пронеслись массивные ворота, ангары и другие железнодорожные сооружения, допотопные электрички и локомотивы, стоящие на вечном приколе, какие-то приземистые кирпичные будки с незнакомой надписью «ПОНАБ»… И вдруг за окнами замелькала березовая роща. На соседнюю насыпь взобрался взъерошенный мальчишка лет десяти и, увидев паровоз, застыл в недоумении. Андрей Владимирович поднял рацию: «Выезжаем на Кольцо».
Бурик легонько ткнул Добрыню локтем в бок.
— Представляешь, сейчас сделаем круг и окажемся в 1929 году!
— Однако не хотелось бы… Бр-рр…
Аркадий сбавил скорость и через пару минут паровоз остановился.
— Что, приехали? — спросил Добрыня у Андрея Владимировича.
— Нет, просто надо немножко дров собрать. Тут по обочинам много березовых поленьев раскидано. Чего добру пропадать!
— Мы поможем, ладно? — сказал Бурик.
— Давайте, — усмехнулся Андрей Владимирович. — Только слишком тяжелые не берите, там и маленьких полно.
Мальчишки спустились с паровоза и пошли к обочине. Там действительно лежало много березовых чурок, словно специально для них нарубленных.
Бурик взял две небольшие чурки и развернулся, чтобы идти к паровозу, но застыл на месте, настолько открывшийся вид зачаровал его: огромный черный паровоз, гонец из прошлого, пыхающий паром посреди молодого березняка. «Поезд-призрак…» — пронеслось в голове. — Вот и повстречались, можно сказать… И даже покатались…»
Из раздумий его вывел окрик Аркадия.
— Ну что, поехали?
Паровоз вновь набрал ход. Андрей Владимирович что-то передал по рации диспетчеру, потом повернулся к юным гостям.
— Только смотрите, не влюбляйтесь во все это. А то захватит и не отпустит потом всю жизнь…
— Предупреждение запоздало, — с улыбкой ответил Бурик.
Андрей Владимирович посмотрел на него. Да, ребята… Теперь вы до конца дней обречены ловить отзвуки паровозного гудка в сигналах проезжающих электричек.
Паровоз все увеличивал скорость. Аркадий, поддавшись азарту, давал гудок через каждые двести метров. Ветер трепал его вихры и дружески лохматил волосы трем мальчишкам, случайно встретившим
Антонио во все глаза смотрел то на проносящийся мимо пейзаж, то на пламя, ревущее в открываемой Галей топке (Андрей Владимирович ловко бросал туда уголь), и думал, что бы сейчас сказал Этторе, увидев его, Антонио, здесь. Ведь не может быть, чтобы Этторе не было на свете. Он обязательно где-то есть, если есть Антонио. А значит, они обязательно увидятся!
Бурик смотрел вдаль и улыбался каким-то своим мыслям.
Добрыня сосредоточенно наблюдал за работой Аркадия. Ему очень хотелось потянуть рычаг гудка.
Аркадий, видимо, почувствовал просящий взгляд. Обернулся, поманил рукой. Добрыня подошел.
— Тяни, — сказал Аркадий, указав на длинный рычаг под потолком кабины. — Давай, подсажу.
— Не, я сам.
Добрыня подпрыгнул и повис на рычаге. Окружающее пространство наполнилось ликующим ревом. Добрыня засмеялся и спрыгнул вниз.
— Ну, кто следующий? — спросил Аркадий.
— Антошка, давай ты, — распорядился Добрыня.
Аркадий легко поднял Антонио за талию, и тот повис на рычаге, болтая ногами. Паровоз вновь послушно отозвался протяжным гудком.
— Теперь ты давай, — сказал Аркадий Бурику.
Тот усмехнулся.
— Надорветесь. Я тяжелый.
Аркадий расхохотался и легко подбросил Бурика почти к самому потолку. Бурик восторженно взвизгнул, вцепился в рычаг гудка и висел на нем, пока пальцы не ослабли и Аркадий не подхватил его.
— Ну, что чувствуем? — с улыбкой спросила наблюдавшая эту сцену Галя.
Бурик подумал, отряхнул руки и с серьезным видом ответил за всех:
— Кажется, у взрослых это называется Счастьем.
Авторы выражают искреннюю благодарность таинственным создателям интернет-сайтаа также своим меценатам, первым читателям, критикам, редакторам, корректорам и просто замечательным людям (в том числе реальным персонажам этого романа): Александру Блохину (Исполнительному директору фонда благоверного князя Даниила), профессору-академику Андрею Щербакову (со чадами), писателю Юрию Полякову, Елене Мазур (ангелу-хранителю этой книги), редактору-виртуозу Любе Луневой, Юрию Лашкарёву (учителю и другу, вдохновителю издания), Светлане Балдаревой, Марине Катальниковой (родственной «железнодорожной» душе), Александру Львовичу Лабунскому (за понимание и долготерпение), Инне Михайловне Наджаровой (alter muter), Алене Подберезской (вдохновляющей и зажигательной «Мамаше Кураж!»), историку-литератору Дмитрию Володихину, редактору-фантасту Михаилу Корнееву, Юлии Налбандян, Александру Литвиненко, Алексею Книгину, грузинской княжне Элен Чхеидзе (большое русское мерси!), писательнице Дине Рубиной, филологу-романтику Максиму Гончарову, доброму скептику Станиславу Серапинасу, Сергею Шишкину, супругам Горшениным, Тимуру Ибатуллину (умеющему дружить) и Танечке Строкиной — запоздалое покаянное спасибо…