Колхозное строительство 6

Шопперт Андрей Готлибович

— Я его уже усилил.

— Правда?

— Весной увидите. Давайте фамилии.

— Хм, у вас ведь длинные руки. А можете одну судебную ошибку исправить?

— Заинтриговали. Ещё один Стрельцов?

— Как бы не круче! Нет, по способностям уступает, но по сюжету — точно круче.

— Слушаю.

— Юрий Александрович Севидов, сын футболиста и тренера. В 1965 году сбил машиной человека. Это оказался членкор Академии наук Рябчиков — химик, Герой Соцтруда. И вот ведь несчастье: скончался в больнице в результате врачебной ошибки. «Скорая» мимо ехала — она потерпевшего и подобрала,

он в полном сознании был. И слава бы богу! Только отвезла не в «Кремлёвку», а в обычную больницу. Там дежурный хирург на часок отпросился, оставил вместо себя студента. Парень не разобрался, дал старику наркоз, а у того сердце не выдержало. Юрий ведь ему только ногу сломал! И дали десять лет, на чём настаивали в ЦК. Сняли звание мастера спорта.

— Конечно. Сегодня же займусь. На самом деле, ерунда ведь какая-то. Только мы про алкоголиков говорили.

— Получайте своих заблудших. Владимир Лисицын, вратарь. Мастер спорта СССР. Сейчас в «Спартаке». Почти не играет. Сильно переживает человек, к стакану тянется — а всё из-за одной игры. Вызвали его в олимпийскую сборную на матч с ГДР за право играть на Олимпиаде-1964, однако допустил массу ошибок, что привело к поражению 1:4. Тренер, Лядин там тогда такой был, повесил на него всех собак, а потом отчислил из команды. Потом между вашим «Кайратом» и «Спартаком» болтался, но того прежнего уровня уже не достиг. Теперь на банке под Кавазашвили осел, а тридцать лет только мужику — ещё может поиграть. За ум бы только взяться.

— Записал. Отпустит его «Спартак»?

— Смотря кто попросит. Вам не откажут. Так, ага: вот ещё персонаж для вас.

Тоже ваш, с «Кайрата». Вадим Степанов. И ведь недавно ещё капитаном был, а в прошлом году отчислили из команды за нарушение спортивного режима. Сейчас, слышал, и вовсе осуждён за тунеядство. Я вам честно скажу: такого удара, как у него, я никогда больше не видел. Если мозги вправите — толку очень много будет. Достаточно вам на первое время? Как-то на ум больше не приходит.

— Конечно. С этими справлюсь — перезвоню вам.

Вот все трое уже в общежитие «Кайрата» ждут волхвов. Осуждённых пришлось аж через Косыгина добывать. Что-то там нечисто, нужно будет покопаться. Что это за волосатая лапа в ЦК? За сломанную ногу — десять лет! Бог — он ведь есть. И определённо Штелле закинул сюда с целью именно этого члена ЦК проверить на человеческие качества. Шутка. Грустная. А может, не шутка?

— Александр Романович, пациенты ждут вас на Центральном стадионе вместе со всей командой «Кайрат». Выдвигайтесь.

Глава 17

Событие сорок первое

Солдат — прапорщику:

— Дайте мне увольнительную.

— Зачем?

— Куплю себе «дипломат».

— Зачем дураку «дипломат»? Ты меня хоть раз с ним видел?

Получил. От всех. Янки как белены объелись. И взъелись. Сикорский, тайно вылетевший в СССР неизвестно с чем — это был перебор. Своих дел у Штатов полно, не прёт во Вьетнаме. Там им пришлось часть войск вернуть домой, что сразу же сказалось на количестве потерь. Пришлось чуть откатиться на юг.

Дома — не лучше. Экономика в руинах. Выборы. Негры, то бишь афроамериканцы. Они сдали позиции

в городах. Якобы успокоились — перешли к партизанской тактике и к эксам. Ну, грабили банки и магазины. Это маленькой легковооружённой бандочке ювелирный магазин не по зубам — а пара десятков отпетых отморозков из «чёрных пантер» с автоматическим оружием берёт его на раз. И приехавшая на вызов полиция, умывшись кровью, ретируется. Маленькие банки и маленькие филиалы больших банков стоят закрытыми. Денег нет. Никто ничего не покупает. Коллапс.

Однако побег «стариков-разбойников» даже в этой обстановке был за гранью. Ноту выкатили. Потребовали выдать государственных преступников. Получили ответ, что бывшие граждане России получили политическое убежище. Не остановились — выслали из страны пяток советских дипломатов. Косыгин позвонил Петру и час его воспитывал. Ну, правильно, наверное. Потом сам набрал Громыко. Этому воспитывать не по чину, но тоже бухтел.

— Нам теперь тоже пятерых дипломатов высылать. Симметричный ответ.

— Андрей Андреевич, я, конечно, ни разу не политик — и уж точно не дипломат, мне бы всё сплеча рубать. Однако я знаю, как вам надо поступить.

— Ну, говорите, — сидит, наверное, ухмыляется. Ещё от министра сельского хозяйства он советов, как политикой заниматься, не получал.

— Не высылайте дипломатов. Объявите, что наш ответ на их провокацию будет асимметричным.

— И что же это? — после сопения и пыхтения.

— Понятия не имею. И они. Сами придумают. И придумают такое, что нам и не снилось. Дышать будут через раз.

— Да ерунда. Так не делается, — даже по телефону видно, как досадливо махнул рукой.

— Чего теряете? Они ведь такого точно не ждут.

— Ну, хоть придумать что самим?

— Повторяю. Они сами за нас всё придумают. Можете послу добавить: мы, мол, тут одну вещь знаем. Пока молчим.

— Бред! Ладно. Подумаю. Вы чего звонили-то, Пётр Миронович?

— Есть в Бразилии футболист. Он старенький уже, его отовсюду шпыняют. Ни в одном клубе не может удержаться. Вес набрал, попивает, чего у них там — текилу? Сам бы не отказался. Зовут футболиста Мануэл Франсиску дус Сантус. Вот из газеты читаю, чтобы не перепутать. Перевели мне тут тамошнюю. Ещё у него есть два прозвища…

— Гарринча! Знаю. А второе.

— Ну, Гарринчей его редко зовут. Все больше — Манэ. Как художника.

— И что — хочешь к нам его затащить?

— Читаю кусочек из газеты. Послушайте. Важно.

«В прошлом году Манэ уехал в Боливию, где провёл несколько выставочных матчей, а затем в Колумбию, где клуб из Барранкильи предложил ему по 600 долларов за каждый матч. За «Хуниор» Манэ сыграл только одну встречу: 20 августа с клубом «Индепендьенте Санта-Фе», и она была проиграна со счётом 2:3. Перед началом матча Гарринчу встретили овацией, но затем радость у болельщиков «Атлетико» сменилась разочарованием. Они освистали футболиста, который сделал только три паса за матч, а после игры закидали его помидорами и яйцами. В бразильской прессе эта история вызвала негодование: журналисты спрашивали чиновников Бразильской конфедерации футбола, как можно было отдать Гарринчу на осмеяние в чужую страну».