Колледж Святого Джозефа
Шрифт:
— Тебя удручает то, что матерью зовется земля, отличная от земли русской? — развязно спросила Заваркина, плюхнувшись на свободный стул рядом с Яичкиным.
Тот вздрогнул и удивленно уставился на нее.
— Я слышала в тебя чернильной бомбой кинули? — продолжала она как ни в чем ни бывало.
— Когда становишься знаменитым, слухи о тебе расползаются с невероятной скоростью, — нашелся режиссер.
— Ты не знаменит, — съехидничала Заваркина, — если бы чернилами тебя окатил не мой сын, никто даже не заметил бы.
— Яблочко от яблони, — заметил Яичкин.
— Угу, — довольно улыбнулась Анфиса, —
— Не хочу, — буркнул Яичкин.
— Да ладно тебе, где твой азарт? — спросила Заваркина, обнимая режиссера по-свойски. Яичкин недоуменно посмотрел на ее руку.
— Впрочем, ладно, — продолжала та, — какой у тебя азарт? Сообщу тебе, на заключая пари. Я собираюсь похерить твой «подземельный» проект.
— Не выйдет, — самодовольно усмехнулся Яичкин и ткнул пальцем в потолок.
— Ой, да брось! — скривилась Заваркина, — видали мы эту власть. Голой. В бане.
— Ты вульгарная, — на этот раз скривился Яичкин.
— Я просто ночной кошмар, — согласилась Анфиса, — проект твой по Иосаафу не пройдет, попомни мое слово. На любую твою жалкую попытку отнять веселье у детей, я отвечу ракетой «Синева» по твоей скучище. Учти. У меня даже команда есть.
— Нет у тебя ничего, — ответил Яичкин, бравируя, — для такой работы нужны высококлассные кадры: журналисты, копирайтеры, ораторы.
— Ха! — по-пиратски крикнула Заваркина, — всё, что мне нужно — это хорошо мотивированные личности. Личности, господин Яичкин. Ну, знаете, личности — это… — Заваркина сделал вид, что задумалась, — личности — это как Нина Смоленская.
Режиссера передернуло.
— Психопаты? — проскрежетал он с отвращением.
— Да хотя бы… Ну вот, смотри, — Заваркина указала сначала на сцену, на Егора, потом на столик с незаконно просочившимися старшеклассниками, — огненно-рыжий и долговязый — это Егор. Его дедушка — ирландец, такой же огненно-рыжий и долговязый. В семье Егора пестуют ирландскую культуру. Сможешь ты выбить из него эту дурь, Яичкин? Не сможешь. Кишка тонка.
Мулатка — дочь стэнфордского профессора литературы, случайно заимевшего связь со здешней певичкой. У нее два гражданства — русское и американское. Пару летних месяцев она проводит с папой, а потому идеально говорит по-английски и пишет отличные тексты на обоих языках. Она очень добрая и сочувствующая девушка, но сможешь ли ты, Яичкин, заставить ее отвергнуть культуру ее отца и его наследие? Не сможешь.
Вот тот мелкий, мой любимец — воришка. Его в триста девятнадцатой школе за руку поймали. Так, знаешь, что он сделал? Отболтался от обвинения! Ему было всего четырнадцать, но он уже был настолько ловок, хитер и умен, что не просто попал в Святого Иосаафа и стал лучшим учеником, но еще умудряется шкодничать и не попадаться. Сможешь на него повлиять? Нет. Он тебя насквозь видит.
А четвертая — длинноногая шлюшка — ты ведь ее заприметил уже правда, любитель малолеток? Четвертая, друг мой — губернаторская дочка. Красотка, активистка, борется за права животных, бомжей и всех, кто попадется под руку. Обожает конфликты, дай только встрять. Получится у тебя ее приручить? Не получится. Она таких, как ты, на завтрак ест. С детства.
— И что? — заинтересовался режиссер.
— А то, что эти четверо — любимцы «святош». Школа Святого Иосаафа —
— А еще трое из них дети богатых родителей, — поморщился Яичкин, не отрываясь глаз от Сони, которая забирала у официантки заказанное пиво и закуски — «огненные» куриные крылья и что-то дымящееся в кастрюльке.
— В среде молодежи всё решает обаяние личности! Деньги — дело четвертое, — авторитетно заявила Заваркина, — вот эти четверо — обаятельные. И я — обаятельная. А ты? А ты — уныние в хипстерской футболке.
Яичкин нервно рассмеялся.
— Знаешь, почему они не видят опасности в Шреке? — продолжала Заваркина, придвинув губы к самому уху режиссера. Пьяные и залихватские интонации в ее голосе начисто исчезли, — потому что не проводят параллели между взорвавшейся птичкой на ветке и убийством птички в реальности. Не то, что ты, маленький садист. Ты или не ты уже в достаточно сознательном возрасте — десять лет, не шутка — в течение двух часов убивал голубя колготками, набитыми песком? Что сделала тебе невинная птица, Яичкин? — Заваркина заговорила вкрадчивее, — они не видят опасности в Шреке, потому что они не жестоки, как ты. Ты до сих пор радуешься возможности кого-нибудь покалечить? Юные души, например? Душегуб. Как тебе не стыдно, а? Они ведь такие юные и невинные. У них такие живые умы! А ты хочешь их лишить возможности познавать мир и изучать другие культуры.
Заваркина покачала головой. Не было понятно, шутит она или серьезно. По виску Яичкина стекла капля пота. Он молчал, с ненавистью уставившись в стакан с пивом.
— У тебя ничего не выйдет, — яростно прошипел он, подняв на нее глаза.
— Еще как выйдет, — Заваркина ехидно улыбнулась и встала, — пари? У тебя свои ресурсы, у меня свои. В конце учебного года померяемся достижениями. Идет?
— У тебя ничего не выйдет, — упрямо повторил Яичкин.
— Не утруждайся аутотренингом, здесь слишком шумно, — хихикнула Заваркина, — увидимся в мае. Расскажешь: каково оно — всегда быть на втором месте?
— А бомбу ведь сделал не твой сын, — вдруг спросил Яичкин.
— Нет, — спокойно ответила Заваркина.
— То есть они подставили твоего сына, — победно уточнил Яичкин.
— Ага, — легко согласилась та, — и я им уже даже наказание придумала.
С этими словами она в два больших шага вернулась на танцпол к Зуле. Егор уже выводил песню про Молли — «радость и отраду для подонка и бомжа». Заваркина отняла у Зули стакан с сидром и отпила глоток.
— Он тебе в спину что-то проскрежетал, — сообщила Зульфия, с любопытством наблюдавшая за их разговором.
— Злится, импотент.
— Тебе про импотенцию доподлинно известно? — засмеялась Зуля громко и заразительно. Сама она называла этот смех словом «взоржать».
— Упаси меня Вэстонс, Джеймесон и Гиннесс, вместе выпитые, — улыбнулась та.
Зуля оглянулась. Яичкина уже не было.
— Ну-ка, сассанах, у***вай домой! — завопил Егор, — этот остров нам родной, а вам — чужой. За эти сотни лет нас за**ал ваш бред!!! Я не бритт, не англичанин и не сакс. Я — ирландец, а не чахлый п**орас! Хватайте Юнион Джек и ускоряйте бег! Чтобы больше нам не видеть вас вовек!