Колледж Святого Джозефа
Шрифт:
Зуля замолчала и тоже закурила. Она не любила долго пребывать в неведении.
— Испокон веков, — мрачно затянула Заваркина.
— Прекращай! — велела Зуля.
— Ладно. Суть такова: два раза в год в школе Святого Иосаафа дается два бала для старшеклассников и один раз устраивается праздник для младшей школы. Когда-то давно попечительский совет школы решил, что проводиться эти два бала будут в самые унылые месяцы учебного года: октябрь и февраль. В общем-то, то, что иосаафовские праздники совпали с Хэллоуином и Днем святого Валентина — чистая случайность. Ну, раз уж так вышло, решил попечительский совет, то почему бы и не позаимствовать правила празднования
Забаву для младшей школы смахивает на католическую Пасху. Третьеклассники, уже важные и взрослые, прячут в парке шоколадные яйца и всякие сюрпризы, а малышня с визгом носится с корзинками и собирает их на скорость. Все остальные — ученики, учители, родители — болеют в сторонке. Шум, визг, мелкие, перепачканные шоколадом — всем весело и беззаботно. Кое-кто из старшеклассников втихаря делает ставки: кто придет первым, кто больше всего яиц найдет. Я видела однажды одного толстого мальчугана, который нашел целую горку шоколада в старом дупле, и вместо того, чтобы нестись к судьям и демонстрировать добычу, сел тут же, под деревом, и съел все подчистую.
Заваркина улыбнулась и продолжила.
— В день Святого Валентина весь день работает почта, через которую школьники обмениваются открытками и записочками. Кое-кто посмелей пересылает игрушки и конфеты. Доставляют это добро специально оторванные от занятий ученики, наряженные купидонами, невероятно раздражающие преподавателей своими появлениями по пять раз за урок. К концу дня, пересчитав пересланные открыточки, объявляют короля и королеву. О, какая это драма! Девчонкам приходится писать самим себе «валентинки», только чтобы не уступить трон заклятой подружке. Со мной в параллели училась девушка Вика, которая, прознав, что я получила пятнадцать штук, написала самой себе аж девяносто! Бедолага! Васька ее раскусил и злобно высмеял, как только он и умеет, прям на церемонии награждения. Она расплакалась, но корону не отдала.
При воспоминании о брате, Заваркина слегка нахмурилась, но через секунду снова просветлела и продолжила.
— Вечером четырнадцатого февраля устраивается вечеринка: нарядная, но неформальная. На первом этаже школы под актовым залом есть комната: в ней высокий потолок и резные дубовые двери. Ее к вечеру всю залепляют сердечками, розовыми шариками, этими забавными медведями-бомжарами, знаешь, такими, которые выглядят, как будто всю весну под дождем просидели. На уроках труда барышень заставляют печь печенье для вечеринки, и здесь тоже идет негласное соревнование, но уже не на королеву, а на лучшую домохозяйку. Однажды одна девчонка залепила тестом волосы другой: та раскритиковала ее печенье, заметив, что оно похоже не на сердечки, а на маленькие задницы. Жертва атаки так и не смогла выгрести из волос всю клейкую массу, и вечер ей пришлось провести в платке.
— Но самое главное событие года — Бал на Хэллоуин, — мечтательно улыбнулась Заваркина, — к нему готовятся, о нем мечтают.
Во-первых, это бал-маскарад. Настоящий бал и настоящий маскарад. Здесь стараются, кто во что горазд: даже я в одиннадцатом классе в корсет затянулась! Я, представляешь?! Заваркина в бальном платье! Правда, я тогда не лысая была, а рыжая. Впрочем, я отвлеклась.
Бал устраивается не тридцать первого, а в последнюю пятницу октября и весь этот день — особенный. Когда я училась, с утра обязательно приезжали лекторы-кельтологи и доводили нас
Зульфия живо представила себе кирпичное здание школы Святого Иосаафа, каждый выступ которого был украшен светящимся фонарем. Ей даже показалось, что воздух стал холоднее, и запахло жженой тыквенной плотью и корицей.
— Пирога хочу, — сказала она.
— Пироги тоже были, — рассмеялась Заваркина, — каждый год заказ на их изготовление получала кондитерская, которую открыла племянница Анафемы. Как она теперь выживет, ума не приложу.
— А что было потом? — поинтересовалась Зуля.
— Потом нас распускали по домам, и вернуться мы должны были ровно к шести вечера. Ни минутой раньше и ни минутой позже: в костюмах и масках, иначе не бал не попасть.
На моей памяти не было ни одного человека, который счел бы бал скучным или неподходящим ему занятием. Скорее всего, потому что на бал допускались не все, а только десятые и одиннадцатые классы. Школьники класса с пятого начинали мечтать о том, как разоденутся в пух и прах и пройдутся в кривом котильоне с первой красавицей класса.
Согласно бальному расписанию ровно в шесть школьники должны подняться вверх по парадной лестнице, по которой в будни ходит только директриса, и выстроиться в стройные шеренги, чтобы зайти по сигналу в зал, выдать вальсовый круг и быть свободными. Дальше выходит Анафема, рассказывает, как она рада видеть столько свежих сияющих детских лиц и бла-бла-бла. После ее громогласной нудятины разносят угощенья и начинаются развлечения. Какие именно — зависит от Комитета Бала, который торжественно избирается школьниками и учителями в сентябре. На каждый бал под покровом ночи привозилась какая-нибудь макабр-панк-поп-рок-группа: папа главы Комитета Бала непременно оказывался знаком с братом их тур-менеджера. Бал длится до полуночи, конечно, для тех, кто выдерживал. Для остальных — раз в час от школы уезжает автобус, который объезжает город и пригород и раздает учеников в руки родителям.
Кстати, мой первый бал почти полностью состоял из исторических танцев, которые мы разучивали весь сентябрь на дополнительных занятиях. Я и сейчас могу тебе мазурку отчебучить, — улыбнулась Заваркина в пустой стакан с пивом, — только на Балу мы все равно сбились в кучу и попадали.
— Только не говори мне, что там никогда никто не напивался! — недоверчиво протянула Зуля и плеснула Заваркиной из своего бокала. Поделилась, значит.
— В пунш обязательно наливалось шампанское, — хихикнула Заваркина, — мы два года подряд морочили Анафему, что у пунша должен быть такой вкус. Она нам: «Это алкоголь!», а мы ей: «Это мускатный орех!».
Напивались, конечно, всякое было. Одна разбитная компашка из шести одинадцатиклассников, однажды упились ромом в подсобке. Один даже в больницу попал. Ой, что было! Прибегали мамаши, и, забыв про качающиеся в ушах бриллианты, выли по-простонародному «Это вы моего сыночку на грех подбили» и всё в том же духе. Но дело порешили миром: трех выгнали из школы, якобы из-за неуспеваемости, а других трех — развели по разным классам, якобы из-за конфликта с физиком.
— А с Балом ничего? — не поверила Зульфия.