Колледж Святого Джозефа
Шрифт:
— А с Балом ничего, — подтвердила Заваркина, озираясь в поисках официантки — представляешь теперь насколько это важное мероприятие. Если его упразднят — это будет драма. Но только для учеников Иосаафа.
— А на Рождество никаких мероприятий не устраивалось? Девушка, нам еще по полпинты сидра, пожалуйста.
— Неа, — Заваркина залпом допила пиво, — на Рождество надо подарками обмениваться, а это затратно. И материально, и эмоционально. Да, к тому же это религиозный праздник, а на балах Святого Иосаафа должна царить немного декадентская атмосфера.
— Пафосники! — сказала с улыбкой Зуля.
— Не завидуй так громко!
— Ну, может они оставят Бал, — задумчиво предположила Зуля, — как-нибудь втихаря.
— Да прям, — отмахнулась Заваркина, — они уже приняли под козырек. На днях объявят ученикам. Стоны содрогнут те красные кирпичные стены, — закончила она драматично и с силой растерла сигарету в пепельнице. Зуля улыбнулась.
— А я-то думаю, чего это ты такая тихая в последнее время! Нет, есть еще у меня порох в пороховницах! Могу! Могу видеть, когда что-то затевается. Что ты задумала? Рассказывай! — потребовала она.
— Точно не знаю, — Заваркина прищурилась, — хочу укрепить оборону Иосаафа большой шапочкой из фольги. И мне нужна команда. И мне нужен конкретный враг, личность одиозная и неприятная.
Она повертела головой по сторонам, словно одиозную личность и общего врага можно было найти в ресторане паба, среди мягких кресел и винтажных плакатов. Зуля проследила за ее взглядом и тоже не увидела никого необычного.
— Буду импровизировать, — картинно вздохнула Заваркина, лихо опрокинула в себя виски и снова закурила.
— Ну-ну, — Зуля уставилась на нее, — а зачем тебе это? Зачем отстаивать развлечения в Святом Иосаафе? Ну, кроме твоего собственного веселья в процессе скандала, конечно…
Заваркина уставилась на нее в недоумении. Зуля стукнула себя по лбу.
— Вася, — произнесли подруги вместе.
— Они хотят лишить моего ребенка двух тонн веселья, о котором я ему все уши прожужжала.
— Счастье ребенка как мотив мне понятен, — улыбнулась Зуля, — тебя, стало быть, уже в школу вызывали.
— Угу, — откликнулась Заваркина, — давай сидра выпьем.
Они заказали по пинте пряного «айриш перри» — ирландкого грушевого сидра.
— Вдруг это заведение тоже закроют? Как духовно небезопасное? — предположила Зуля в волнении.
— О, ужас! Любезная Зульфия останется без тепленького сидра на ночь, — засмеялась Заваркина, — не дрейфь! Косолапыч — депутат и потому ирландскую культуру признали дружественной славянской.
Дмитрий Косолапов — депутат городской думы и бизнесмен, владеющий сетью ресторанов быстрого питания «Косолапыч» в русском стиле: избушки, коряги, медведи. Паб «Медная голова» тоже принадлежал ему.
— Мда, Заваркина, — произнесла Зуля довольно, — наворотишь ты дел!
— А то, — согласилась та.
— А что все-таки с Яичкиным твоим?
— Он не мой, — обиделась Заваркина.
— Так кто это?
— Яичкин. Помнишь региональный фестиваль новой драмы? На котором Смоленская блеснула прежде, чем уйти на покой? Когда она отхватила гран-при, он еще плевался ядом и желчью ей вслед?
— Вспомнила! — вскрикнула Зульфия, — помню его! Мерзенький такой ботаник!
Они замолчали, предавшись воспоминаниям. После окончания фестиваля Анфиса и Зуля стояли
— Ее постановка все равно лучше была, — выдохнула Зуля облачко дыма.
Внизу загрохотал саундчек.
— Нам надо спуститься, — сказала Заваркина, — я тебе кое-кого покажу.
Девушки, нетвердо ступая, спустились по узкой деревянной лестнице, завешанной пейзажиками Ирландии. Весь нижний этаж паба был заполнен людьми. На крохотной сцене суетились рослые парни — гитарист, барабанщик, басист, аккордеонист, вокалист Егор, тоже с гитарой. Рядом примостилась крохотная девушка-флейтистка. Группа «Undertakers» была готова сказать свое слово. Как только Анфиса и Зульфия протиснулись к сцене, полилась тягучая и нервная мелодия.
— Я слышу твой голос, Ирландия-мать, — вывел Егор громко, четко, с сексуальной совершенно недетской хрипотцой. Заваркина улыбнулась.
— Это первый член моей новой команды, — проорала Заваркина Зуле в ухо. Та кивнула.
— За землю родную, за…
— За Erin Go Bragh! — грянул весь паб в один голос.
— Здорово как! — Зуля экстатически сияла. Она обожала всё, над чем витала мощная энергетика.
Заваркина оглянулась исподтишка. На противоположном конце зала она увидела Анафему, которая кому-то грозила кулаком. Посмотрев в том направлении, она увидела двух смущенных девчонок и парня, с виновато-ехидной улыбкой разводившего руками, словно говоря «ну, не идти же нам по головам!».
— И теперь над холмами звучат голоса, тех, кто жизнь свою отдал…
— За Erin Go Bragh!
Между ними была толпа. Анафеме было до них не добраться. Она могла лишь беспомощно созерцать их стол, уставленный пивом и сидром.
— Английский капрал сгоряча говорил, что у наших солдат нет винтовок и сил. Но пуля захватчика сердце нашла, и он не вернулся из…
— Erin Go Bragh!
Заваркина улыбнулась, представив, что их ждет завтра в школе.
— Почти сотня лет пролетела с тех пор, но памяти голос, как прежде, суров. И дети Ирландии помнят всегда, как всходила свобода над…
— Erin Go Bragh! — крикнул весь паб в едином порыве и взорвался аплодисментами.
— За свободу! — завопила вдруг Зуля. Она обожала лозунги.
Взгляд Заваркиной упал на столик рядом с уморительно подпрыгивающей Ангелиной Фемистоклюсовной. За ним сидел режиссер Яичкин и мрачно цедил эль.
— Мы слишком часто говорили его имя вслух, — проворчала Заваркина, намекая на фильм «Биттл Джус», который она относила к худшим творениям буржуазного кинематографа.
— Что? — проорала Зуля, не отвлекаясь от сцены, на которой Егор уже выводил похабную песенку про младшего Донохью.