Колледж Святого Джозефа
Шрифт:
— Прекратите сейчас же!
Заваркина выбралась на авансцену «представления», заставив «зрителей» вздрогнуть.
— Прекратите сейчас же! Кругом дети! Прекратите мучить животное! — она вперила повелевающий перст в мужика с сачком.
— Она все продукты понадкусывала, — пожаловалась самая полная из продавщиц, — семгу испортила, целую рыбину.
— То, что это кошка продукты надкусывает, еще доказать надо, — развязно сказала Заваркина «ответчице» и строго глянула на нее и еще на нескольких упитанных продавщиц, — вы, поди, рыбину-то не в мусорку выбросили, а
Продавщица стушевалась. Зато к Васином реву присоединилась еще одна девочка в розовой шапочке. Ее родители, до сих пор стоявшие молча в стороне, зароптали.
— Нехорошо…
— Не при детях же…
— Закрылись бы на санитарный день и поймали бы…
— Я не позволю издеваться над животным в присутствии моего ребенка! — от Заваркиной перла такая мощная энергия, перед натиском которой не устоял бы и целый полк звероловов.
— Это Заваркина, — раздался откуда-то шепот.
Заваркина обошла мужика, сунула руку в холодильник, ухватила кошку за шкирку и вынула ее из ее ледяной могилы. Кошка, чья благородная морда стянулась к затылку, попыталась отбиться от бесцеремонной хватки и лягнула задней лапой. Промахнулась.
— Не маши ногами, — сказала Заваркина кошке и довольно ощутимо встряхнула ее. Та замерла.
— Мне все равно, — примирительно пробасил зверолов, — я делаю, что говорят.
С этими словами он сгреб свое оборудование и внимательно посмотрел на Заваркину, словно чего-то ожидая. Та также внимательно посмотрела на него.
— Спасибо, что помогли поймать мою сбежавшую кису, — сказала Заваркина с улыбкой и протянула зверолову руку. Тот ее пожал. Дженни заметила банкноту, перекочевавшую через рукопожатие из руки Заваркиной в карман джинсов зверолова.
Дети и Соня перестали рыдать и захлопали в ладоши. Заваркина раскланялась и еще раз встряхнула кошку, которая снова принялась размахивать лапами.
— Спасибо чудесному магазину «Свежесть» за то, что они — добрые друзья животных и заботятся о психическом здоровье своих маленьких посетителей, — Заваркина не удержалась от ехидства, — благодаря вам мой сын вырастет добрым и честным.
Краем глаза Дженни заметила, что Вася, который уже давно вытер слезы, стащил с полки коробку итальянского печенья и уже успел половину умять.
— Всего хорошего, — сказала Анфиса публике.
— Валим отсюда, — сказала она девчонкам, — Васька, брось печенье. Хотя нет, не брось, а поделись.
Кошка оказалась не полностью черной: на ее левой задней лапе было достаточно заметное белое пятно в форме амебы. Бандитку решено было назвать Кляксой. Когда ее принесли на чердак школы Святого Иосаафа, она, наконец, вырвалась и спряталась за стопкой старых пластинок, под грудой какого-то тряпья. Прошло минуты три и природное любопытство взяло верх: Клякса принялась зыркать из своего укрытия то одним, то другим зеленым глазом.
— Красивая, — сказала счастливая и расцарапанная до крови Соня.
— Породистая, наверно, — предположила Дженни.
— Может, и не породистая, но вкус у нее отменный, — усмехнулась Заваркина, усаживаясь на свое кресло и закуривая, — в том холодильнике отличная
— Вряд ли ей теперь понравятся наши продукты, — вздохнула Соня.
— Перебьет и вискасом. Главное, регулярно его поставляйте.
Соня и Дженни переглянулись. Когда они пробирались в школу мимо учеников, идущих на занятия во вторую смену, мимо охранника, Никитича и Анафемы, кошка брыкалась, кусалась, царапалась, вертелась и норовила выскочить из под Сониной курточки. Но та не сдавалась и только крепче прижимала ее к своему левому боку. Когда они поднимались по винтовой лестнице, Дженни, улучила момент и прошептала Соне на ухо, что неплохо было бы перекинуться с Заваркиной парой слов о Бале. Соня кивнула, скорчив гримасу. Клякса больно укусила ее за бок.
— А все слухи, которые про тебя ходят… — аккуратно начала Дженни.
— Если верить слухам обо мне, то я байкерша-лесбиянка, причем мертвая. Одно могу сказать — мотоцикла у меня нет. За все остальное не ручаюсь, — Заваркина улыбнулась, — вы все поймете про «слухообразование», когда завтра утром услышите, что Заваркина отжала дрессированную кошку у администрации города и их штатного зверолова и теперь обучает ее искусству шпионажа.
Девчонки рассмеялись. Дружеские отношения налаживались.
— Вась, как будет по-английски «Я хочу белого кота»?
— Я не хочу белого кота. Я хочу крысу.
Егор услышал ее голос и поднял голову.
Заваркина сама забирала своего сына из школы. Егор встречал ее у ворот и с каждым днем чувствовал себя всё глупее и глупее. К концу второй недели он вообразил себя влюбленной Катенькой, поджидающей семинариста.
Он улыбался ей, она кивала ему и проходила мимо, не сказав ни слова. Иногда Васька оглядывался на Егора, а однажды и вовсе показал ему язык.
Когда они возвращались по подвальному туннелю после прогулки по манежу, Кирилл болтал без умолку. Он засыпал Заваркину вопросами: интересовался, когда и кем был обнаружен проход и что именно Анфиса собирается сконструировать в манеже. Та отвечала невпопад. Егор плелся сзади и лихорадочно раздумывал, чтобы такого отчебучить, чтобы привлечь ее внимание. Однако, когда они поднимались по винтовой лестнице, и Кирилл перешел на зловещий свистящий шепот, Анфиса и его попросила замолкнуть. Она была сосредоточена на своих мыслях.
— ААААА!!! Стой! Я тебе еще песенку не допела! — завопила вдруг сестра Егора, маленькая Вика.
Когда Егор возвращался домой после школы, размечтавшийся и расслабленный, он заставал одну и ту же картину: пятилетняя гиперактивная Вика, бегающая из комнаты в комнату, и ее няня, Валентина Матвеевна, пятидесятилетняя строгая женщина с высшим педагогическим образованием, невозмутимо поедающая свой обед. У нее в этот час был законный перерыв, и ничто не могло отвлечь ее от еды. Только однажды, когда Вика скатилась с лестницы и расшибла лоб, она отложила ложку, обработала раненую голову питомицы и вернулась к обеду, посадив присмиревшего ребенка рядом с собой. Доев, она вызвала такси и отвезла Вику в частную клинику, где той наложили два шва.