Коломна
Шрифт:
Рат увернулся, в свою очередь совершив выпад. И явно достал бы урода… Если б не второй, с алебардой. Разящий топор на длинном древке неожиданно прилетел сбоку, из-за спины мечника, ударил с такой силой, что славный пятницкий клинок вылетел из руки юноши, упав на пол с жалобным звоном.
Поднырнув под длинное древко, Ратибор тут же перекинул тесак из левой руки в правую, сразу же нанес удар, поразив алебардщика в бедро… Завыв, враг отскочил назад… И снова разящее лезвие клеймора со свистом пронеслось над головой беглеца… угодив острием в пол.
Тем временем, быстро придя в себя, рванулся вперед раненый краснорожий
Ага! Вот вам!
Теперь добить! Обоих!
За окном прозвучала пулеметная очередь. Или то был «калашников», юноша не смог бы сказать наверняка, не слишком-то в древних огнестрелах разбирался, да и не до того сейчас, честно-то говоря, было.
Вспенив старую штукатурку, пули рикошетили от стен во все стороны, и молодой воин, пригнувшись, со всех ног бросился к дверному проему, зияющему холодной подвальной чернотой.
Узкий коридор, узкая, со сбитыми ступеньками, лестница, запах сырости и тлена. И – полутьма, свет в подземелье попадал сверху, едва-едва проникая сквозь узенькие оконца под самым потолком. Кругом, как в коридорах и в зале, валялся всякий ненужный хлам – какие-то ржавые поддоны, обломки досок, бочки. Рат затаился, переводя дыхание, и какое-то время напряженно ожидал появления тех, кого еще не убил. Однако по коридору никто не бежал, не топал…
Ну так ведь конечно же! Стреляли-то вовсе не в них, а в Ратибора! Так зачем же им куда-то бежать, тем более – раненым? Ведь куда легче запереть неведомого воина здесь, в подвале, перекрыв все выходы, а потом просто взять измором или выгнать прямо на пулемет.
В подвале стояла мертвая тишина, прерываемая лишь каким-то бульканьем – где-то что-то капало или лилось. Дождевая вода, что же еще-то? Если так, то, может быть, удастся расширить протоку так, чтоб можно было пролезть. Оглянувшись, Рат пошел на звук, аккуратно обходя завалы из досок и бочек. Впереди посветлело – вода лилась тоненькой струйкой прямо из оконца, выходившего во двор на уровне каких-то не по-осеннему зеленых кустиков… или лопухов, что ли. Вполне можно было пролезть, лишь аккуратно выломать пару кирпичей – всего-то и дел. Ускользнуть незамеченным, выбраться, да поискать, наконец, шама – интересно, жив ли он? Или лежит с простреленной башкой, мертвый либо раненый, либо вообще угодил в плен к неизвестным.
Внизу, прямо под оконцем лежало что-то блестяще черное, лаковое, с раскрытой – с черно-белыми клавишами – пастью. Рояль! Старинный музыкальный инструмент, про который рассказывала покойная матушка, да и Рат и сам такие на картинках видел. На нем играли музыку – джаз, блюз, фуги. Но этот экземпляр, увы, для музыки уже не годился – рассохся, да и лежал прямо на брюхе, без ножек, словно умирающий жук-медведь, застигнутый пулей удачливого охотника прямо в своей берлоге. Пахло от рояля почему-то – фиалками. Юноша улыбнулся, вспомнив любимые цветы Ясны. Привстав, протянул руку к кирпичу… и тотчас же отдернул, вдруг – а с чего бы здесь фиалкам-то пахнуть? Чай, не лето!
Крышка рояля дернулась, приподнялась на миг, на какой-то сантиметр, и опять опустилась, тихонько, едва-едва заметно, словно бы внутри инструмента кто-то прятался
…и, выхватив меч, с размаху опустил на рояль тяжелое закаленное лезвие.
Запах фиалок исчез сразу же, как и не было, разрубленная крышка словно сама собою взорвалась, разлетвшись в щепки. Послышался жуткий рев, сразу же перешедший в злое шипение… И выпрыгнувший из рояля плотоядный моллюск изрядных размеров щелкнул перерубленными створками перед самым носом вовремя отпрянувшего парня. Щелкнул, дернулся и затих, безвольно выбросив из раковины окровавленные отростки.
Рат перевел дух – неплохой вышел удар! Да и вообще, хорошо, что беглец вовремя почувствовал опасность. Еще немного, и плотоядный, неведомо как оказавшийся в подвале, моллюск, испускавший приятный Ратибору запах, парализовал бы незадачливую жертву токсином, разорвал бы на куски створками, да переварил в перламутрово-розовой утробе до самой последней косточки. Про таких коварных тварей юноша слышал от воеводы, но сам пока что не сталкивался – и вот, довелось.
Что ж, путь, похоже, свободен. И нечего больше в этом подвале сидеть.
Взобравшись на разрубленную почти точно пополам раковину, парень осторожно вытащил парочку кирпичей и высунулся наружу. Прислушался. Осмотрелся.
И, не заметив ничего и никого подозрительного, резко, рывком выскользнул из подвального тлена…
Пахнуло свежестью. Ударили по глазам лучи выглянувшего из-за облаков солнца, и чьи-то легкие шаги послышались вдруг совсем-совсем рядом. Резко вскочив на ноги, Ратибор выхватил меч…
– Неплохо ты уделал моих дампов! – раздался звонкий, издевательски-веселый голосок. – И моллюска заметил вовремя. Что ж, поглядим на что ты еще способен. Держи удар!
Рат едва успел отпрыгнуть в сторону, уклоняясь от разящего смерча. Фламберг, именно так именовался этот тяжелый двуручный меч с волнообразным – «пламенеющим» – лезвием, наносящий страшные незаживающие раны. Основным преимуществом фламберга в сравнении с обычным мечом являлось существенное уменьшение поражающей поверхности при контакте: благодаря тяжести меча и изгибам клинка, значительно усиливался удельный разрушительный эффект на единицу площади, выгнутая кромка имела лучшие рубящие свойства за счет концентрации ударного воздействия клинка. То есть, во фламберге сочетались эффективность меча и сабли. Но и сражаться им нужно было уметь, не всякому воину это было по силам, вот потому-то Рат и опешил, увидев перед собой не богатыря, а…
…хрупкую темноволосую девчонку! Такая обычная девочка, на вид вряд ли старше давешнего морока – Оленьки Василь. И такая же симпатичная, сероглазая, стройненькая, с тоненькими ручками-ножками и еще не до конца оформившейся девичьей грудью, едва заметной под красной матерчатой безрукавкой с какими-то непонятными буквами. Совсем юная, легонькая, в белых кожаных башмачках и узких бледно-синих штанишках, девочка орудовала фламбергом, словно настоящий – и невероятно сильный – боец!
Вот вновь ударила, так, что Рат едва успел отразить, поставив клинок плашмя, отпрыгнул… И снова удар, и еще… и еще. Раз за разом, безо всякого отдыха – градом, непостижимо сверкающей мельницей! Откуда только силы брались у этой тщедушной девчушки?