Коломна
Шрифт:
А вот для того, чтобы немедленно напасть, мозгов у твари хватило. И это казалось странным – болотники первыми обычно не нападали, а вот этот… видать, потому что чувствовал свою силу, наглее других оказался, увереннее… или добычу не хотел уступать.
Подскочив к бочкам, чудовищное существо взмахнуло когтистой перепончатой лапой, целя Ратибору в голову и устрашающе раскрыв усеянную мелкими острыми клыками пасть.
Ага, попал, как же! Не для того воинов башен тренировал покойный воевода Твердислав, чтоб их запросто рвали на куски какие-то там
Уклоняясь, Рат тут же совершил выпад, стараясь достать вражину острием тесака. Не тут-то было! И передние лапы болотника оказались слишком уж длинными, да и тесак – не меч, все ж был коротковат, да и, честно говоря, неудобен… Эх, знать бы, так добрый пятницкий клинок шаму бы не оставил. Вот ведь дурень – помешал ему меч, видите ли. Сейчас бы как раз пригодился. В самую бы пору… достал бы!
Однако сокрушаться и бить себя ушами по щекам сейчас абсолютно не было времени – проклятый болотник его не давал. Нападал, гадина водяная, скалил похожую на капкан пасть, да все пытался ухватить перепончатой лапищей.
По ней и получил тесаком – от души. Завыл, отпрянув и едва не окатив Ратибору лицо зеленовато-бурой, дурно пахнущей кровью. Схватив бочку, в ярости метнул ее парню в голову, не попал, но тут же схватил другую, а за нею – и следующую… В узковатом трюме бочки гремели, как пушечные ядра, и Ратибор едва успевал уворачиваться, подобраться к разъяренному не на шутку болотнику у него теперь не осталось никакой возможности. И тот рано или поздно все ж достал бы его, просто бочками завалил бы, но…
Отпрыгнув в глубину трюма, Ратибор освободил проход к трапу и одновременно издал столь воинственный и громкий клич, что болотная тварь, вообще-то, не отличавшаяся особенной храбростью, аж присела… Присела, оглянулась… и, схватив в охапку недоеденный труп, метнулась на палубу – путь-то теперь был свободен.
– Ну и скатертью дорога, – ухмыльнулся Рат. – Барабан через плечо, ветер в широкую спину. Давно бы так.
Распахнутый наверху люк вновь накрыла тень… отпрянув в угол, юноша приготовил тесак…
– Ты жив, друг мой? Эй? – заглянув в трюм, громко поинтересовался Наг.
– Да жив, – убирая в ножны тесак, Ратибор нервно рассмеялся. – Повздорили тут кое с кем… по поводу пищи.
– И… кто это был? Я видел, как что-то такое большое проскочило по палубе в воду. Да там и осталось.
– Это… это атаман Иван Заруцкий, любовник Марины Мнишек, чьим именем башня названа, – подходя к трапу, пояснил воин, и озадаченный шам воспринял его слова на полном серьезе.
– Кто-кто?
– Да болотник это, расслабься! Обычный болотник, только уж очень крупный, большой. Интересно, не моего ли знакомого приказчика он с собой утащил, а?
Все то же асфальтовое шоссе, вернее, его остатки, стелилось под ногами путников. Слева и справа от дороги густо разрослись высокие пирамидальные тополя, липы и клены, сквозь которые, иногда почти полностью закрывая само шоссе, пробивались буйные заросли краснотала,
Вот слева зашевелились ветки старой вербы, зашевелились просто так, ветер-то к вечеру стих. Рат ткнул локтем Нага, кивнул – мол, будь готов, бродяга! Одноглазый поудобнее перехватил тесак и, глянув на своего спутника, хмыкнул: слишком уж воинственно тот выглядел. На шее бинокль, за поясом меч, тесак, нож, еще и револьвер системы Нагана, правда, незаряженный, да и меч нынче не в ножнах – в руке. Хороший клинок, родной, доброй работы кузнецов Пятницкой башни.
Едва до подозрительного дерева осталась пара-тройка шагов, как в кустах что-то поползло, полезло… А поперек шоссе, чуть ли не на головы беглецов, упал толстый тяжелый сук – попал бы и по головам, если бы путники не были так осторожны. Упав, сук вдруг ожил, и, словно древняя тропическая змея анаконда, с неожиданным проворством бросился на Ратибора. Хорошо, парень был начеку, и нанес упреждающий удар сразу.
Рубанув, молодой человек ощутил, как лезвие его меча с чавканьем вошло вовсе не в дерево, а во что-то живое. Из раны – именно так, из раны! – вдруг брызнула буровато-зеленая жидкость, и Рат поспешно отпрыгнул – сок хищной вербы вполне мог быть ядовит, как, например, у борщевика.
Почти полностью перерубленный сук, изгибаясь в судорогах, прекратил атаку, зато из кустов полезли, хлынули неудержимой волной, серовато-коричневые щупальца-ветки. Не прошло и мига, а они уже ухватили шама за ногу, опутали, оплели, повалили…
Отбившись от веток, Ратибор тут же бросился на выручку, быстро сменив меч на тесак – тем было куда удобнее рубить хищные ветви. Вот парень и рубил – резко, наотмашь, не боясь повредить об асфальт тяжелый, грубой заточки, клинок. Работал, как дровосек, только щепки летели, да и Наг помогал, как мог, перерезая тонкие ветки ножом…
– Уходим, – освободив приятеля, Ратибор схватил его за руку, помогая подняться. – Бежим!
Да, только это их сейчас и спасло – быстрота ног. Не одна верба здесь оказалась хищной, а почти весь лес, или, уж по крайней мере, подлесок. Все эти шипящие кусты, папоротники…
Лес, густой темный и злобный, неожиданно встал за беглецами стеной, в буквальном смысле слова пытался их остановить, норовя ухватить хищными лапами корней и веток. Слава Атому, этот кошмар продлился недолго – лес все же оказался не очень-то подвижным хищником, точнее, вовсе не подвижным: он мог лишь поджидать и хватать добычу.
Совсем скоро впереди посветлело. Выбравшись из леса, дорога пошла среди широких полей, заросших пожухлой желтой травой, чертополохом и гигантской – в рост человека – крапивой, явно хищной. Быть может, это именно она не пускала на поля лес.