Колония нескучного режима
Шрифт:
— Всеволод Львович? Здравствуйте! — поприветствовал его незнакомый мужской голос. — Меня зовут Владимир Леонидович. Я полковник Комитета государственной безопасности. Говорят, вы удачно слетали в Лондон прошлой осенью, не так ли? Масса впечатлений, наверное? Успех? Это всегда приятно… — Сева молча слушал, не успевая одновременно переваривать услышанное и сообразить, как ему следует себя вести. Однако голос не давал ему времени на обдумывание ответов. — Мы с моим коллегой хотели бы побеседовать с вами, если не возражаете. На следующей неделе. Это касается вашей дальнейшей работы. И вашего участия в конгрессе в Хельсинки. Не возражаете?
Голос звучал вполне благодушно и приветливо.
— Не возражаю. — Сева постарался ответить в том же духе: спокойно,
— Тогда вам следует сделать так…
Далее бесфамильный Владимир Леонидович подробно объяснил, как отыскать место назначенной встречи. А ещё через неделю Штерингас поднимался на лифте на седьмой этаж второго подъезда Дома на набережной, того самого, взгромоздившегося серым угловатым монстром через реку напротив Кремля.
Он постучал в дверь, как было предложено, а не позвонил, хотя звонок на двери имелся.
Если бы биолог Всеволод Штерингас знал, что в мае сорок пятого, на следующий день после победы и три последующих страшных дня в этой квартире отсиживался бывший подданный Великобритании, а ныне советский гражданин, пастух из подмосковной колонии Жижа Джон Ли Харпер, он чрезвычайно был бы таким обстоятельством удивлён. Равно как и не поверил бы тому, что перед этой самой дверью, в тысяча девятьсот пятьдесят пятом, постоял в ожидании и ушёл, не получив на свой звонок ответа от бесфамильного Евгения Сергеевича, житель той же подмосковной Жижи, художник Юлий Шварц, женатый на Ниццыной тётке, дочери того же самого Джона Ли Харпера.
Дверь открылась. На пороге стоял молодой, приятного вида мужчина в штатском. Он приветливо улыбнулся Севе и жестом руки пригласил его пройти. Сева поздоровался и прошёл в гостиную. Там его ждали. Владимир Леонидович поднялся из кресла и сделал пару шагов навстречу. Протянул руку для пожатия.
— Здравствуйте, Всеволод Львович, — одновременно он кивнул на вошедшего вслед за Севой молодого человека. — Это Антон Николаевич, младший лейтенант нашего Комитета. Мой помощник. Ну, а мне, надеюсь, представляться не надо, мы с вами предварительно уже имели беседу, по телефону. — Сева вежливо кивнул и опустился в кресло, на которое ему приглашающим жестом указал полковник. — Итак, уважаемый наш Всеволод Львович. Постараюсь не отнимать у вас много времени. Надеюсь, мы с вами, как люди разумные, быстро поймём друг друга, верно? — Сева вновь подтверждающе кивнул, давая понять, что к разговору готов. — Буду краток. Мы более чем наслышаны о вас как о первоклассном учёном, специалисте своего дела. Это же подтверждают результаты вашей недавней поездки в Лондон. — Он улыбнулся. — Вы ведь хотели бы и дальше ездить по миру, правильно?
— Само собой, — пожал плечами Сева, — конечно, хотел бы. Моя работа впрямую зависит от контактов с учёными из других институтов. Понимаете, генетика, такая штука… Она как бы развивается в параллель, отбирая лучшие результаты исследований и соединяя их в стройную теорию. Только так можно продвигаться с наибольшим эффектом, иначе что-то постоянно будет тормозить развитие, отвлекать на ненужное, второстепенное. Другими словами, придётся затрачивать себя на то, что уже пройдено. И дело не только в идеях, тут вопрос стоит гораздо шире. И проще. Ну, представьте себе, что вы архитектор, и вы строите дом. И в итоге хотите иметь ни на что не похожее сооружение. Но есть вещи, незыблемые для любого дома: он должен вас согревать, ограждать от дождя, снега, холода. Внутри должно быть уютно и комфортно для проживания. Нужно с минимальными затратами сил и времени подниматься на второй или даже третий этаж. Но при этом лестница не должна скрадывать пространство. А окна — давать достаточно света. Стены — не отсыревать и не трескаться. Фундамент — не перекашиваться с годами. Ну и так далее. Можно, конечно, пройти все стадии самостоятельно, набить шишек, но дом всё же будет стоять. Так или иначе. А можно изучить опыт других строителей и сосредоточиться лишь на главном, на архитектуре. При прочих равнозначных показателях. Что-то в этом роде… И, скажем, моя поездка в Лондон во многом способствовала
— Очень интересно рассказали, — улыбнулся Владимир Леонидович. — Внятно и доходчиво. Без научной зауми. И я рад, что мы, кажется, друг друга понимаем. И потому перехожу к главному. О том, что вы летите в Хельсинки, мы уже, кажется, знаем оба, да? — Сева кивнул. — Так вот, Всеволод Львович, хочу, чтобы вы, так же как и я, и мои коллеги, отчетливо понимали, что в настоящее время и Советский Союз, и весь социалистический лагерь окружены врагами. Зарубежные разведцентры мира спят и видят, чтобы завербовать того, кто так или иначе связан с судьбами мира.
Сева удивлённо пожал плечами.
— Да я вроде не связан ни с какими судьбами… Вы о чём, простите, Владимир Леонидович? Что-то я не очень…
Полковник резко встал, не дав договорить:
— Вот именно что «не очень», дорогой Всеволод Львович! Не о-чень! И пока вы «не очень», новейшая наука — я имею в виду генную инженерию, к которой лично вы в ваших работах продвигаетесь значительно резвее многих других ваших коллег, включая зарубежных, — как мощный инструмент очень скоро может оказаться в руках американской военщины. Или любой другой. Английской, например. Что, по сути, одно и то же. Главное, что — у них, а не у нас.
Он замолчал и уставился на Штерингаса, буравя его глазами. Сева помолчал, приводя в порядок мысли. И сообразил, что надо как-то реагировать. И спросил, пожав плечами:
— Так… и чем я могу помочь? В решении этой вашей… нашей… задачи?
— А всё просто, — раздумчиво произнёс полковник. — Мы бы хотели быть в курсе планов наших потенциальных противников. И если понадобится, успеть предпринять контрмеры. Во всех смыслах. — Он снова сел в кресло и вновь придал физиономии благодушный вид. — А теперь подумайте сами, Всеволод Львович, кто, если не вы и не другие патриоты, со всей возможной активностью включатся в наше главное общее дело — содействовать своими знаниями и возможностями нашей Родине, чтобы выстоять в борьбе против агрессии капиталистического окружения? Ну, прикиньте сами — кто? — Сева приоткрыл было рот, чтобы как-то невнятно отреагировать, но полковник снова опередил его: — Да вы не утруждайтесь, Всеволод Львович, не надо. Я и так за вас отвечу, я ведь прекрасно понимаю, что у вас на душе. Итак, отвечаю! Вы! Я! — Он ткнул пальцем в молодого сотрудника, Антона Николаевича. — Он! И ещё масса людей, граждан своей страны! Каждый на своём месте! Каждый! И тогда враг не пройдёт, верно? Не позволим! У него просто ничего в этом случае не получится, если все мы сумеем ему противостоять! — И, подводя итог словесной тираде, быстро задал финальный вопрос, не давая времени на размышления: — Так вы с нами, Всеволод Львович? Вы согласны помогать нам в работе? Вы хотите беспрепятственно ездить по миру и быть в курсе современной науки? Да или нет?
— Да, конечно, хочу, что за вопрос… — Сева постарался сыграть естественное удивление, но не был до конца уверен, что ему тут поверят просто так, слишком уж натасканными и выверенными показались ему все применённые к нему приёмы. И слишком ушлым и опытным чекистом оказался этот Владимир Леонидович, человек без фамилии. И тогда он продолжил отвечать, пытаясь едва заметно демонстрировать слабоволие. — Только я не в курсе, что мне нужно делать. Я, знаете, не очень по этой части, я больше с наукой связан, с предметными, конкретными исследованиями. А тут я, боюсь, смогу напутать что-нибудь. Допустить ошибку. Ну, в общем, не справиться…
— Ну, в этом рассчитывайте на нас. Поможем. Подскажем, когда время придёт. Тем более что на этот раз один в Хельсинки едете, без балласта в виде вашего шефа академика Спиркина. Вас будет сопровождать Антон Николаевич, — он кивнул на лейтенанта. — Так что, если что, обращайтесь, советуйтесь, — он по-доброму усмехнулся. — На этот период он будет вашим Спиркиным. Ну, а ближе к самой дате задачку сформулируем, тезисы, так сказать, нужные наметим. И вперёд! — Он встал, давая понять, что встреча завершена. — Я правильно понял, вперёд?