Колпак с бубенцами, или же Зависть. Гиперион. Падение Гипериона
Шрифт:
Маячил -- так подумал я сперва --
Кумир, огромный столь же, сколь Кумир
Во храме Крона. И вожатой глас
Негромко возвестил: "Вот тут сидел
От неба отрешенный Крон". И вмиг
Восчуял я, что властью одарен
Легко, подобно богу, видеть суть
Вещей -- так очертанья и размер
Земное видит око. Предо мной
Чередовались образы, уму
Непостижимые -- но я напряг
Душевное чутье, дабы постичь --
И помнить
Недвижный воздух! Чудилось, окрест
Царит несносный летний зной, когда
Чуть-чуть колеблются метелки трав,
Но палый лист покоится, где пал.
Ручей неслышный мимо тек, журчать
Не смея, ибо рядом падший бог
Скорбел -- сама Наяда в камышах
Держала хладный перст у сжатых уст.
В сыром песке следы огромных стоп
Туда лишь и вели, куда прибрел
И, тяжко сев, сомлел -- незряч и глух --
Изгой убогий... На песке сыром
Покоилась, недвижна, нежива,
Десная длань, утратившая скипетр.
Сомкнувши вежды, к матери-Земле
Поник челом, просил подмоги сын.
Казалось, он уснул навек. И вдруг
Чужая пясть на мощное плечо
Легла; но прежде отдан был поклон
Тому, кто стыл недвижен, глух, незряч.
И скорбные глаголы Мнемозины
Я слушал скорбно: "Зришь ли Божество,
Явившееся к падшему Царю
Сквозь дебри, дабы пробудить его?
Се -- Тейя, что меж нами -- всех нежней".
Суровой Мнемозине был знаком
Едва ли плач -- но Тейя сострадать
Могла на чисто женский, слезный лад.
И чуткий страх в огромных был очах:
Как будто беды шли -- за строем строй,
Как будто лишь передовой разъезд
Метнул стрелу, а грозный арьергард
Погибельные громы снаряжал.
Одну прижавши длань к своей груди,
Туда, где сердце смертных бьется -- точно,
Бессмертной быв, испытывала боль,
Богиня выю Крона обвила
Другой рукой и, губы растворив,
Титану в ухо молвила слова --
Трубой органной грянул горний глас --
Печальные слова, что наш язык
Способен передать -- хотя насколь
Бедней он, чем былая молвь богов!
"О Крон, очнись... Но, старый, сирый Царь --
Почто? Никак, увы, не ободрю;
Не возоплю: "О, вскую опочил?"
Ты от Небес отторжен, а Земля
Низложенных богов не признает,
И славный, многошумный Океан
Тебя отверг; и в воздухе седой
И ветхий бог не властелин отнюдь.
И твой же гром, во власти вражьих рук,
Обрушился на прежний твой чертог;
Дотла
Наш мир сожжет!
– - неловкий супостат.
И горести сдавили, как тиски,
Наш разум, и неверью -- не вздохнуть.
Почий, о Крон, и далее! Вотще
Тревожу твой пустынный тяжкий сон,
И втуне ты бы очи разомкнул!
Почий, а я восплачу, павши ниц".
Июльской ночью заворожены,
Чащобы при холодном свете звезд
Недвижно дремлют, спят, не шевелясь --
А ветер лишь единожды плеснет,
И сей же час уляжется опять.
И, что случайный ветер, эта речь
Утихла. И Богиня, возрыдав,
Чело прижала к почве, чтобы шелк
Обильно рассыпавшихся волос
Укрыл стопы Титану, и согрел.
И долго, долго бысть сия чета
Недвижна, что надгробный монумент
Своей же мощи... Долго, страшно долго
Я созерцал тоскливый этот вид:
Безгласный Бог, согнувшийся к земле,
Простертая Богиня, вся в слезах...
Царила тишь. И день за днем потек,
И мнилось, целый мир исчез -- опричь
Гнетущей тишины, и мглы, и трех
Огромных и недвижимых фигур.
И месяц я томился так -- зане
Пылавший мозг подметил: миновать
Луна успела все четыре фазы.
И, мнилось, день за днем я сох и чах,
Теряя плоть. О, как же я молил:
Сюда, о Смерть! Явись в угрюмый дол,
И вызволи! Я жаждал перемен,
И всхлипывал, себя вотще кляня --
Покуда Крон, подъяв угрюмый взор,
Не поглядел на чуждый, жуткий край,
На сумрак и печаль окрестных мест --
И на Богиню подле стоп своих.
Как влажный запах листьев, трав, цветов
По дебрям льется, полня всяк прогал
И всякий лог -- так полились во мглу
Глаголы Крона, проникая вдлинь
И вширь, втекая в каждое дупло,
И в каждый закоулок лисьих нор --
Печальны, глухи; мнилось, Крон просил:
Услышь хотя бы ты, заблудший Пан!
"Стенайте, братья: мы отлучены,
Отрешены от боголепых дел:
Не правим обращением светил,
Не пригреваем колос тучных нив --
О, как же божью сердцу изливать
Безмерную любовь? Стенайте же!
Стенайте! Ярок блеск мятежных сфер...
А путь светил рассчитан испокон,
И облака по-прежнему плывут,
И древеса цветут, и бьет волна
О брег веселый... Смерти в мире нет --
Но будет! Будет смерть! Рыдай, горюй,
Стенай, о Рея! Детища твои