Колыбельная для брата (сборник)
Шрифт:
Удивлённая Женька примолкла, а Кирилл негромко, но со вкусом спел Антошке про Каховку. Потом «От улыбки хмурый день светлей». Затем «Старого барабанщика». Женьки он не стеснялся. Всё равно ему, есть она тут или нет.
Антошка опять задремал. Женька этим воспользовалась и прошептала:
— Ты хорошо поёшь…
Антошка подозрительно зашевелился.
— Иди-ка ты в другую комнату, — тихонько, но сурово предложил Кирилл. — Сиди там и жди, если хочешь, родителей. Только зря. Мама и так позвонит отцу с автомата,
Женька послушно направилась к двери, но с порога обиженно сообщила:
— Если хочешь знать, я не ябедничать пришла. Просто Ева Петровна сказала: если родители не пойдут, пусть Векшин сам явится за своим портфелем.
— Уже бегу. Изо всех сил.
— Теперь-то уж ни к чему, раз твой папа зайдёт…
Кирилл с сомнением посмотрел на Женьку.
— Ты думаешь, папа потащит мой портфель?
— А… не понесёт?
Кирилл пожал плечами:
— У него, по-моему, свой тяжёлый.
— А что ты будешь делать?
— Ничего не буду, — честно сказал Кирилл. — Пусть Александр Викентьевич делает. Он ведь отобрал.
Женька долго и недоверчиво смотрела на Кирилла. Потом открыла рот, но Кирилл показал кулак: молчи!
В траве сидел кузнечик, Совсем как человечек, —торопливо начал он.
Было, однако, поздно. Антошка взревел на высоких нотах, сделал паузу и начал выть, не умолкая.
Теперь оставалось последнее средство. Кирилл выпрямился, опять покатал туда-сюда кроватку и решительно пропел вступление. Антошкин рёв сделался в два раза тише. Кирилл начал первый куплет. Антошка ещё сбавил звук и наконец совсем притих. Будто понимал суровые слова о грозе и последней дороге…
Второй куплет Кирилл пел тише и сдержанней. Антошка начал засыпать под печальный, но решительный мотив. Когда песня кончилась, он посапывал, как до прихода Женьки.
Кирилл поднял глаза от кроватки и только сейчас вспомнил про Черепанову. Она стояла у косяка и странно смотрела на Кирилла. Хотела что-то спросить, но он приложил палец к губам. На цыпочках прошёл мимо Женьки в другую комнату. Здесь было их с отцом государство.
Женька вошла следом и прошептала:
— Это что за песня?
Кирилл усмехнулся:
— Колыбельная для брата… Закрой дверь, а то опять разбудишь.
Женька послушалась и снова спросила:
— А всё-таки… откуда эта песня? Кто сочинил?
— Много будешь знать… — буркнул Кирилл. Сел к столу и взял том Конан Дойля с рыцарским романом «Белый отряд».
Женька не стала обижаться. Опять сказала:
— Ты хорошо поёшь. Зря ты не ходишь в хор.
— Вам же Ева Петровна объяснила: из ложной принципиальности и глупого упрямства.
— Ну и правильно объяснила… Всё назло делаешь. Волосы зачем-то отрастил,
— Ну уж это ты врёшь! — Кирилл вместе со стулом повернулся к Женьке. — Волосы как раз «идут». Они мне уши закрывают. Уши-то у меня как у слона!
— Глупости какие!
Кирилл сказал с чудовищно серьёзным видом:
— Совсем не глупости. У меня из-за них такая душевная драма была в третьем классе…
— Какая драма? — удивилась Женька.
— Повторяю: душевная. В театре. Я тогда первый раз в театр пошёл самостоятельно, один. — Кирилл поднял к потолку глаза. — Ах, какой я был красивый! Красная рубашка в белый горошек, белый галстучек. Первые в жизни расклешённые брюки, ковбойский ремень… Весь театр на меня смотрел и ахал…
Женька тихо засмеялась, присела на уголке дивана.
— Не смешно, — печально сказал Кирилл. — Больше всех смотрела девочка. Очень красивая девочка, с чёрными глазами. Я потом таких красивых ни разу не видел… Ходила с мамой по фойе и всё на меня поглядывала. А потом в зале на меня оглядывалась… Ну, и я тоже. Забилось моё бедное сердце.
— Ты будешь писателем, Кирилл, — сказала Женька.
— Я буду парикмахером и никогда не стану коротко стричь детей…
— Ну а что дальше?
— Дальше? Тяжело вспоминать… Ну, ладно. Кончился спектакль, они одеваются, а я кручусь рядышком, будто нарочно. И вдруг она маме говорит громким шёпотом: «Посмотри, какие у мальчика громадные уши…»
Кирилл сделал траурное лицо и замолчал.
— А потом? — с улыбкой спросила Женька.
— Что «потом»… Пришёл домой, сорвал галстучек и хотел отрезать себе уши. Но все ножи оказались тупые. Тогда я поклялся до гроба ненавидеть девчонок. А на сердце до сих пор трещина… Вот такие дела, товарищ председатель совета отряда…
Он думал, что Женька улыбнётся, но она сидела с опущенной головой и машинально наматывала на палец русую прядку. Потом всё же улыбнулась, но как-то не так. Слишком задумчиво. Исподлобья глянула на Кирилла и вдруг сказала:
— А какие мы смешные были тогда… Между прочим, в третьем классе я в тебя целый месяц была влюблена…
Кирилл вдруг почувствовал, что сейчас покраснеет. Однако взял себя в руки.
— Что же ты молча страдала? Счастье было так возможно… Хотя что ты во мне нашла? Я был заикой.
— Дурак ты был, — со вздохом сказала Женька. — И сейчас дурак.
«Сама», — хотел сказать Кирилл и вместо этого неожиданно спросил:
— Слушай, Черепанова, ты в самом деле думаешь, что я украл кошелёк?
Она стала розовой, как её гольфы и бантики на платье.
— Что ты глупости говоришь…
— Тогда зачем пришла? — тихо и серьёзно спросил Кирилл. — Чтобы дураком назвать?
— Ну, раз Ева Петровна послала… Разве лучше, если бы кто-нибудь другой пришёл? Могли столько наговорить…