Колыбельная виски

Коул Стиви Дж.

— Продолжая жить своей жизнью, ты не становишься плохим человеком, Ханна.

Я судорожно сглатываю.

— Ты должна заботиться о себе, чтобы заботиться о них.

Взгляд опускается в пол.

— Это всего лишь выступление группы. Всего в часе езды от этого дома, чтобы подышать свежим воздухом.

— Ты должна пойти, — раздался голос моего отца от двери, ведущей в холл. Когда я оборачиваюсь, он смотрит на меня, плотно сжав губы. — Иди и сделай что-нибудь для себя, малышка.

Киваю, хотя на самом деле не хочу идти.

Наверное, я просто хочу казаться сильной, хотя и разваливаюсь на части.

Вывеска «Типси» мигает неоновыми огнями. Рядом с названием бара мелькает контур желтой пивной кружки, наклоняющейся вперед и назад. Этот бар существовал с тех пор, как закончился сухой закон, и эта вывеска гордо сияет с одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, как маяк в ночи, призывая всех местных жителей. Половина крошечного кирпичного здания выкрашена в белый цвет много лет назад, но остальная часть осталась красной. Мэг была права, это не бар. Он был на сто десять процентов воплощением хонки-тонка (прим. honky tonk — разновидность бара с музыкальными развлечениями, распространённая в южных и юго-западных американских штатах).

Отмахиваюсь от комара, когда мы идем через гравийную площадку к заднему входу. У двери стоит небольшая очередь людей, ожидающих, когда можно будет войти внутрь.

Мэг роется в сумочке, достает тюбик губной помады и наносит свежий слой розового блеска.

— Спасибо, что согласилась пойти, — говорит она, улыбаясь и хлопая длинными ресницами.

— Ага.

Вышибала у двери флиртует с группой хихикающих девушек. Они выглядят достаточно молодыми, чтобы все еще быть в старшей школе, но парень пропускает их, не проверяя удостоверения личности. Когда вышибала поворачивается к нам, Мэг стонет.

— Боже, только не он.

Брайан Джонс, один из ее бывших парней... или бывших сексуальных партнеров — не уверена, как его можно классифицировать.

Мэг пытается проскользнуть мимо парня, но он преграждает ей путь, скрестив руки на груди.

— Так, так, так. — Его тонкие губы растянулись в самодовольной улыбке. — И кто это у нас здесь? Мэг и Ханна. Совсем как в старые добрые времена.

— Заткнись, Брайан, — цедит сквозь зубы Мэг, пытаясь обойти его, но парень не двигается с места.

Брайан сужает глаза.

— Мне нужно посмотреть документы.

— Неужели? — Мэг срывает с плеча сумочку, вытаскивает права и протягивает ему.

Я достаю свои из бумажника, пока Брайан осматривает ее документ.

— Десять баксов, — говорит он с явной улыбкой в голосе, берет ее руку и рисует на ней массивный черный крест (прим. большим крестом в семидесятых помечали несовершеннолетних охранники американских ночных клубов, чтобы бармены

видели, кому не следует продавать спиртное).

— С каких это пор в «Типси» устанавливают планку?

Брайан явно пытается вывести её из себя, что, по правде говоря, нетрудно сделать. Мэг уже постукивает носком своих туфель на шпильке по гравию. И я уверена, что если бы я могла видеть ее лицо, то ее ноздри раздулись, как у быка.

— Привет, Брайан, — здороваюсь я, протягивая ему права.

— Ханна. — Он подмигивает, прежде чем вскользь взглянуть на мое удостоверение. Затем возвращает его мне, ставит на моей руке микроскопический крестик и жестом приглашает нас войти.

— Такой мудак, — ворчит Мэг, когда мы переступили порог и ступили на неровный линолеум. — Ненавижу, что он видел меня голой.

Она спала со многими парнями, и, как я уже сказала, выглядела, как королева красоты, так что недостатка в парнях не было. Люди привыкли думать, что я тусовалась с ней в попытке привести ее к Иисусу. Но они ошибались. Я тусовалась с ней, потому что она мне нравится.

— Честно говоря, Мэг, кто не видел тебя голой?

— Ну, лучше бы он этого не делал.

Внутри бар уже набит битком. Тонкая дымка от сигарет клубится в воздухе, и аромат несвежего пива и запах потных тел почти сшибает меня с ног.

— О боже... — Я закашливаюсь.

— Ты забыла, какое это потрясающее место, да? — хихикает Мэг.

— О да, такое чудное место.

Из динамиков в углу комнаты раздается треск и скрежет. Громкий писк, последовавший за этим, пронзает мои барабанные перепонки, и я быстро закрываю уши. Когда шум стихает, его сменяет гортанный смех.

— Извините за это, — раздается из динамиков протяжный мужской голос с южным произношением, сопровождаемый ленивым ритмом гитары.

Мы проталкиваемся через крошечную комнату к бару. Бенджи Мартин стоит за стойкой бара, разливая напитки, с сигаретой во рту. Он был звездным защитником в Рокфордской средней школе, у него была стипендия в Алабаме, но весной перед выпуском с ним произошел несчастный случай на охоте. Бенджи не самый умный парень, благослови его Господь, уперся дробовиком в ботинок и случайно нажал на курок. Ему начисто оторвало палец на ноге, потом началась гангрена, и потеря ступни не сулила ничего хорошего для его футбольной карьеры.

— Эй, Бенджи! — кричит ему Мэг.

— Мэг, у тебя на руке большой крест.

Подруга дергает плечом.

— Как будто Бенджи это волнует.

Бармен подходит к нам, слегка прихрамывая, и прислоняется к стойке.

— МакКинни, ты станешь алкоголиком еще до того, как тебе разрешат пить.

— Пффф, умоляю. Дай мне Фаербол (прим. Fireball — это канадский ликёр с добавкой перца и корицы, очень любимый североамериканской молодежью и поклонниками острого алкоголя) и… — Она смотрит меня. — Что будешь пить?