Колымский котлован. Из записок гидростроителя
Шрифт:
Тимуров показал вниз, где бурлила, словно в адском котле, вода, и обратился к парням:
— От вас требуется форсировать реку, закрепиться на том берегу. Поднять переходные опоры, перекинуть воздушный мост. Работа, разумеется, не легкая, но есть надежда, что вы с ней справитесь. Иначе не поручали бы вам это дело. Понятно?
— Понятно, понятно, ловко. Только через такую реку где взять веревка, — ответил Талип Тимурову.
Парни на берегу готовились к переправе. Заделывали мертвяки, используя валуны, разбросанные по всему берегу.
— А масло из картера слили? — спросил Старшинов.
Тимуров
Старшинов еще потоптался около бульдозера и подошел к бригадиру.
— Слушай, Ланцов. Может, вначале прощупать дно, неровен час, на валун напоремся?
Димка перехлестнул трос и завязал его калмыцким узлом, распрямился.
— Не боитесь, и так все утро ванну принимали до опупения. Вроде бы нет серьезных зацепов.
Они посмотрели на реку, на солнце. Солнце пыталось перевалить снежный купол гольца на том берегу, да не смогло — увязло в Синегории. И лучи его скользили косо вниз. От этого Колыма горела золотыми огнями, а листья лениво садились на воду и, словно бабочки, сложив крылья, мчались, легонько касаясь струи.
— Не сомневайтесь, — улыбнулся бригадир.
— Тогда стропите через полиспаст.
— Понятно… и бревно, — Димка потолкал двухметровый обрубыш на тросу, — поплавком будет.
Старшинов уловил мысль бригадира.
— Откровенно говоря, не сообразил, мучился, а не сообразил, — сказал он, — выход ведь: в случае обрыва натяжного троса поплавковым можно изменить направление или вытянуть бульдозер обратно. — Старшинов похвалил бригадира и пошел по кромке берега. Он никак не мог определить, где же кончается шивера-перекат. Старшинов увидел парней. Взмокшие, с черными пятнами на спинах, они укладывали в лодку кольцами трос. И когда трос сложился крутыми упругими жгутами. Талип поднял голову, оглядел борт и, поправив канат, привязал за трос веревку. Димка в высоких резиновых сапогах приволок сплавом бревно-наплыв.
— Давайте двое в лодку, — сказал он. — Но ты, Талип, становись на корму, будешь сбрасывать трос, но только слабины не давай, держи внатяг, а как дойдем до середины — шевелись, а то трос подрежет и развернет, опрокинет лодку.
— Ты нас за кого, Димка, принимаешь? Мы что, совсем не соображаем, да?
— Кто сомневается! Но коснемся берега — спроворьте: прыгайте в воду и закрепляйте трос за мертвяк, да половчее, поняли? Видишь, как течение рвет!
Ребята смотрят на воду. Старшинов отвернулся — скорее бы уж, что ли…
— Не маленькие, понимаем, — ворчит Талип и снимает на всякий случай сапоги.
— Природные условия строительства чрезвычайно сложны. Еще об этом в Москве предупреждали, — не совсем кстати заметил Старшинов. — Здесь, кроме вечной мерзлоты, тяжелейшая транспортная схема. Схема, схема.
— Все готово, — перебил его Тимуров.
Старшинов посмотрел на лодку — перегруз, запасу на два пальца, но промолчал: пока выходят на стремнину, успеют витков десять, не меньше, сбросить, и тогда лодка облегчится.
— Ну что, парни, будем выруливать? — спросил Тимуров.
— Будем, Олег Николаевич. Но, по-моему, надо брать наискось, против течения, с поправкой на снос, — и Димка показал рукой, под каким углом пересекать реку.
Тимуров только
— А мне сдается, — сказал я, — что если держать вверх по течению, трос подхватит водой и образует подкову, своеобразный веер, да так натянет, что опрокинет. Резать реку надо наискосок, по течению, да попроворнее, чтобы укладывать трос в одну линию. Течение в этом случае должно само подсобить переправе.
Старшинов прикинул, кивнул. Димка понял и развил мысль дальше:
— С учетом течения зайдем лодкой повыше и резанем?
Обо всем ребята договариваются сами. «Руководить — это зачастую не мешать людям работать», — вспомнились чьи-то слова.
Мертвяк — камень-валун перехвачен тросом и захлестнут восьмеркой. Узел находится ближе к основанию валуна, но не на самой земле, а так, чтобы трос не мог подрезать камень, но в то же время и не мог бы соскользнуть. Основательно работают ребята, особенно Талип, толковый парень. Но тем не менее тревога меня маяла. Да и Старшинову было не по себе. Если бы можно было рассчитать, взял бы карандаш, бумагу, и все ясно, — сказал он еще. А тут кто предскажет исход? Какое дно? Гранитные козлы, гранитный порог? Одним словом, эксперимент…
Сейчас мне это слово «эксперимент» казалось каким-то безликим.
— А если утопим бульдозер? — не выдержал я.
— Давайте не думать об этом.
— Вот я не уверен, — досадовал Старшинов, — а они очень даже уверены в себе. Можно подумать, всю жизнь то и делали, что бульдозеры под водой протаскивали. Ланцов, тот и вовсе: скажет, вроде бы совет держит, а сразу ясно становится, что сам уже все решил.
Димка дает последние указания водителю тягача.
— Ты, батя, — говорит Димка, — не рви машину, плавно действуй, чувствуй на крюке груз, понял?
Водитель улыбается — как не понять, пятьсот лошадей как-никак в упряжке.
Ребята уверены, что цыган не подведет. Все на стройке знают — самый надежный товарищ, и к тому же самый богатый цыган Григорий Стожаров. Пятьсот лошадей при нем да шестьдесят пять стоят под окном его дома — новенький «Москвич». Да и как не надеяться — вот уже четверть века Гришка-цыган припаялся к коллективу гидростроителей.
Помню, было это еще в Иркутске, на строительстве ГЭС. Однажды показался здесь цыганский табор. Обложили цыгане берег Ангары — кибитки, кони, песни, пляски. Пестрые гадалки, бородатые удальцы, и вся эта веселая карусель бурлит, днем и ночью не затихает.
И как-то появился в котловане высокий стройный юноша с серебряной серьгой в ухе. Живыми черными глазами обшарил экскаватор, улыбка белозубая.
— Дядя, а дядя, дай посидеть на твоем коне? Сбацаю с подковыркой на носок!
— Ишь ты, плясун какой. — И, шутки ради, экскаваторщик бросил к ногам цыгана ковш. Цыган не устоял, запрыгнул, прошелся мелким бесом по дну. Дробно получилось в ковше!
— Молодец, хваткий, — похвалил машинист, — заходи, знакомиться будем.
Цыган не растерялся. Сел, тронул рычаг, словно вожжу, а машина, как понятливая лошадка, сразу стала податливой, покорной. Смуглые щеки цыгана зарделись, а по спине пот. Так весь день и проторчал на экскаваторе. И машинистам приглянулся любознательный, дотошный цыган.