Колымский котлован. Из записок гидростроителя
Шрифт:
— Так, так, пусть прижимает!
— А чему радоваться-то?
— Как же, речки промораживает. Мосты ведь не поднимут ваш тяжеловес. Да никто вам не разрешит и шагу ступить на мост. А вы знаете, сколько мостов придется обходить? — сверлит меня глазами.
Пожимаю плечами.
— Да как вы смеете! — Карл Францевич дернулся, из кружки плеснулся чай. — Дрыхли с Федором всю дорогу? Четыреста мостов и мостиков! Да как вы смеете, вы же должны были пристреляться, зафиксировать каждый объезд, каждый кривун! Как будете брать
Он встал и резко выключил плитку, белая спираль стала малиновой, немного погодя и совсем почернела — в балке сразу стало прохладно.
— Есть еще время, что паниковать?
— Не паника, не паника. Это называется подготовка, или, как можно выражаться, — творческий подход. По вашему спокойствию можно подумать, что вы уж не, однажды по колымской трассе таскали тяжеловесы? И никаких проблем? Ну, герой!
Я полностью согласен с Карлом Францевичем. В Заполярном — водил, но там одно, а тут совсем другое: ни горы, ни реки не сравнишь.
Приятно в балке, пригрело, разморило. Какое-то гудение в голове, или это в ушах шумит? Голос Карла Францевича удаляется и удаляется…
— Э-э, мил человек, нате-ка ключик да ступайте. И никаких возражений! Поесть найдете на столе, под газеткой. Марш, марш… Изловлю Федора — тоже к вам пришлю.
…За два дня, после моего приезда, на монтажной площадке ничего не изменилось. Ребята по-прежнему сидят без кислорода и без электродов, если не считать двух пачек, которые дали взаймы. Не говоря уже о металле. Разговоров вокруг много — на планерках, на совещаниях; кому полагается — записывают в блокноты, что еще надо достать, но дальше дело пока не идет.
Карл Францевич разносит меня при всем честном народе. И правильно. Работа ведь стоит. Хоть сквозь землю проваливайся. Мне обещали — я поверил, пообещал Карлу Францевичу. Лучше бы я этого не делал. Как выкручиваться? Иду выяснять отношения в контору материально-технического снабжения.
— Можно подумать, вы одни только и работаете, — зарываясь в бумаги, отвечает хорошенькая девушка в беличьей шубке. — Ну, что вы на меня так смотрите? Будто у меня в кармане ваш металл, кислород. Не верите, спросите самого Пыжика.
Что-то мне не нравится в этом Пыжике. Это ведь он докладывал Юрьеву, что металл есть.
— Никому мы ничего не докладывали, — Пыжик невозмутим.
Хватаю телефонную трубку и прошу Юрьева. Начальник снабжения Пыжик, поерзав на стуле, берет у меня трубку. Разговор односложный, по «акам» да «дакам» ничего понять нельзя. Отдает трубку мне. Юрьев ничего знать не хочет. Когда выйдет тяжеловес?! Я ему свое, он свое. Он мной недоволен, я — им.
У Пыжика вид — будто в лотерею выиграл. Что с них, со снабженцев, взять?
Иду к дорожникам. Металлу у них — гора. Не верят на честное слово, что верну, и бумагам с печатями не верят. Хорошо, что знакомый дорожник подвернулся — поручился. Дали немного
Забираю лист и везу на монтажную площадку. Слесари довольны, тут же выкладывают металл на брус, размечают. Карл Францевич тоже ползает по листу. Дощечки проволокой к коленям прикрутил, чтобы колени не поморозить, и скользит, как на лыжах, в одной руке мел, в другой — линейка. Василия Андреевича не видел со вчерашнего дня. Четыре «Стратега» уже расконсервировали, их обкатывают — возят из порта утеплитель. Славка со своим экипажем в кузницу забрался, заделывают на тросы кольца и крючья.
— Списывать, дед, придется, — трясет он набухшей от гудронированной смазки робой.
Кузнец отковал, нагрел и бросил в бак с водой искрящийся золотыми звездочками крюк, наклонился ко мне:
— Надо тебе самому на центральную базу. Темнят они что-то, чует мое сердце.
В кузницу заглядывает Федор.
— А я вас ищу.
Выходим на улицу.
— В Магадане на заводе работает мой однокашник, — говорит Федор. — Может, к нему наведаемся, попросим электродов?
Садимся в бензовоз и едем на завод.
Однокашник Федора — главный инженер завода, — пожилой и, как мне показалось, не очень общительный человек — сразу перешел к делу:
— Мы вам качественных электродов, вы нам — арматурной стали, устраивает? Кислороду тоже дадим, или деньги перечислите или разбогатеете — вернете.
Арматурная сталь самим позарез нужна, а что делать? Звоню Юрьеву, объясняю, так, мол, и так. «Хорошо, — говорит Юрьев, — не возражаю». Пока оформлял бумаги, пропуск, подъехал Поярков. Уже басит в проходной, светится в окошечке чисто выбритым лицом.
— Оперативно работаете, — одобряет главный инженер и велит приемщику показать весы.
Электроды уже взвешены, уложены в ящики. Тут же баллоны с кислородом, голубые, словно снаряды.
Василий Андреевич свез на весы арматуру, разгрузился, подрулил впритык к ящикам и помогает нам их погрузить. Машина высокая, едва дотягиваемся с ящиками. Баллоны завертываем в брезент и грузим рядом.
— Нарушаю правила, — говорит Поярков, — машина не оборудована. Остановит инспекция — в лучшем случае дырка, а то и права отберет.
На проходной вахтерша просто наколола пропуск на штырь и кнопкой отворила ворота.
Как мы ни торопились, а на монтажную площадку приехали уже ночью. Теперь, правда, круглые сутки — и днем с огнем — ездим с зажженными фарами. Мороз, туман — хоть лозунги на нем пиши.
Карл Францевич домой не ушел — нас ждал. Сарайчик уже распахнут, и дверь придерживает палочка. Там, в сарайчике, у него всякая мелочевка — инструмент, домкраты, болты, гайки. Сгружаем электроды в сараюшку, баллоны под навес. Сгружаем аккуратно, Карл Францевич не любит, как попало. Он навесил на сарайчик замок, ключ спрятал в карман.