Колючее счастье
Шрифт:
— Све-е-етик… плохо…
— Опять?!
Славе пришлось тащить Женю наверх, в ванную — снова на улицу идти не хотелось, да и уже не было смысла. Там он заставил сестру напиться воды и ещё раз хорошенько проблеваться. Затем помог ей кое-как умыться, отвёл в комнату и раздел, ограничившись стягиванием джинсов с перепачканными землёй и травой с клумбы коленями. Ей бы сейчас угля активированного… Но Святослав побоялся, что таблетки снова спровоцируют рвоту. Чёрт, он волновался! Ещё как волновался, и даже не по поводу гнева родителей. Хоть бы ей лучше стало что ли… Как он мог так лажануться? Ведь сестрица — ещё молодой
Оглядев безжизненно лежащую на кровати тонкую как щепку фигурку в белой футболке и смешных трусах с котятами (детский сад!), он поискал взглядом, чем бы её укрыть — тревожить забывшуюся наконец сном Женьку, выдёргивая из-под неё одеяло, не хотелось. Пошёл к себе и, сдёрнув плед с собственной кровати, вернулся.
«Смотри мне, систер! Нянькаться с тобой не собираюсь», ага.
Ладно, проехали. Сам виноват! Слава накрыл Евгению пледом, убрал с лица прядь растрепавшихся волос, неожиданно для самого себя чуть задержав прикосновение руки к её щеке. Но, осознав это, поспешно отдёрнул руку, мотнул головой, прогоняя внезапное наваждение и развернулся к двери.
Всё, теперь можно идти к себе и спокойно спать.
Операция «Бедный Йорик», судя по всему, больше не актуальна.
И он был искренне этому рад!
12
12
— О-о-о… А вот и наша королева вечеринок!
Было около одиннадцати утра, когда Женька спустилась вниз. Лохматая, неумытая, закутавшаяся в тот самый сине-зелёный клетчатый плед с кровати Святослава. С цветом лица в тон пледу.
— Поднимите мне веки…
— Шутишь, — констатировал Слава, копошащийся на кухне. — Это хорошо… Жить будешь.
И протянул ей полный стакан минералки.
— Ещё! — залпом его осушив, попросила сводная сестра, пристраиваясь на табурете у стойки.
— Подожди, плохо будет.
— Не будет. Наливай.
— Что-то мне подсказывает, что вчера ты говорила то же самое, — усмехнулся Святослав.
— Ой, давай только без нотаций! — раздражённо выговорила Женя. — И так тошно.
— Родители звонили, — он перевёл тему разговора. — Сказал, что ты допоздна сидела с книгой и теперь отсыпаешься. Кажется, поверили.
— А ты, смотрю, бодр как огурчик…
— Ну да, не чета всяким малолетним алкоголикам, — осклабился Слава в ответ. — Ладно-ладно, — узрев жалобно-злобный взгляд сестрицы, не стал он издеваться дальше. Хотя следовало бы.
— Как же хреново, Све-е-етик, — уронила Женька голову на столешницу.
— Вчера надо было думать, систер. Но у тебя же «всё под контролем». Давай, иди в душ. Потом поешь чего-нибудь — легче станет.
— Не хочу.
— Надо, систер, надо. Скоро предки опять названивать будут. И хорошо, если не по «Скайпу» — не дай бог увидят твою физиономию, ох и шуму будет…
Женька подняла голову и уже более осознанно огляделась. На кухне и в гостиной был порядок. А Светик молодец, постарался! И она была ему за это сейчас искренне благодарна — только уборки пустых бутылок и объедков, да
— Ну, с первым похмельем тебя! — отсалютовал братец чашкой с дымящимся кофе, который сделал себе во время разговора.
— Иди ты…
— И что там, кстати, с Йориком? — решил Святослав не откладывать вопрос, который почему-то его необычайно тревожил — не просто же так Женька наклюкалась вчера хуже некуда, да и наградила Кедра по пьяни весьма нелестными эпитетами.
— Придурок он, твой Йорик.
— Чем не угодил?
— О, ты что… Он крут! Круче только яйца. И вообще, «ложил он на ихние правила», — явно процитировала сводная сестра.
— Чьи правила? — не понял Слава.
— Ихние! Что не ясно-то? Забудь, короче, — отмахнулась она.
Он не смог сдержать смеха.
— Женька, в кого ты такая зануда, а?
— В мать, наверное, — совершенно не разделяя веселье братца, промолвила та. — Она была филологом.
— Так тебе было четыре, когда… — Святослав осёкся.
— Да всё нормально, договаривай, — снова отмахнулась Женя. — Я её не помню совсем… Гены, наверное.
— Ну, тогда это многое объясняет…
Когда Женя, приняв душ и приведя себя в божеский вид, снова спустилась на первый этаж, Славы там уже не было. Он явно был у себя — из комнаты сводного брата доносилась музыка, что-то «тяжёлое» — рок или метал, она плохо разбиралась в этих музыкальных стилях. Аппетита совсем не было, хотя пустой желудок продолжали крутить неприятные спазмы. Она так и не заставила себя съесть что-нибудь, только пила и пила воду. Да чтоб она ещё раз так накачалась! Стыдно было вспоминать своё вчерашнее состояние, даже те обрывки, что её память сохранила. А Женька помнила, как Светик помогал ей на улице, как таскал на руках её безвольную тушку… Это ж сколько теперь надо будет терпеть зловредные шуточки по этому поводу?
На экране телефона высвечивалась пара пропущенных от Лары и один — от Маринки. Мачехе Женя решила позвонить сама, насколько смогла бодренько отчиталась, заверив, что «в Багдаде всё спокойно», поинтересовалась, как родители добрались и разместились, передала привет отцу. С предательницей-подругой же разговаривать желания не было совсем.
Остаток дня Женя провалялась на диване, тупо таращась в «ящик», бесцельно перещёлкивая каналы и не оставаясь подолгу ни на одном из них, и кутаясь во всё тот же плед, который так и не отдала братцу. От пледа на грани ощутимости пахло Светиком — чем-то свежим и немного терпким, то ли парфюмом, то ли отголосками аромата его геля для душа, и девушка поймала себя на мысли, что постоянно принюхивается, раз за разом желая снова уловить этот запах. А может, это глюки, и ей кажется? Да нет… вот же он… тот самый аромат, что она почувствовала вчера, когда Святослав тащил её в дом…
Ближе к вечеру Слава вылез из своей берлоги и тоже спустился вниз.
— Ну что, алкоголик, ты как?
— Могло быть и лучше, — пропустила Женя издёвку мимо ушей.
— Ела?
— Не-а.
— А надо бы.
Он опять развёл бурную деятельность на кухне, впрочем, не переставая ворчать, что не нанимался к Женьке нянькой.
— Достал, Светик! Ещё меня занудой обзываешь, — сказала Женька, садясь за стол.
— Ох и нарываешься ты, Жендос, — выделил он интонацией её имя.