КОМ 3
Шрифт:
— Ну, меня-то, господин капитан, не пугайте. Чай пуганый. И тайгу видал-перевидал, сколько иным и не снилось. Вокруг Иркутска-города тоже не пески-барханы! К тому ж, головы у нас две. А лучше давайте-ка бумагу мне на подпись, вроде как на свой страх и риск поскачу, посмотрю. Казак я или кто?
— Может, обождёте всё же? Не позднее часу дня обещали группу-то прислать.
— Пять часов ещё здесь топтаться? Когда дома ждут? Давайте бумагу.
Капитан махнул рукой:
— Что с вами делать… Синявин!
В двери палатки всунулось
— Я, господин капитан!
— Принеси-ка господину хорунжему бланк!
Жандарм исчез. Вестимо, тут у них вроде штаба, а всякие бумаги уж в другом месте хранятся. Поди, и машина под перевозку бумажерии приспособлена. Вот же души канцелярские! Но, с другой стороны, (одёрнул я себя) в ихнем деле без этого никак. Сразу головы послетают, без циркуляров-то!
Заполнил честь по чести, капитан печать сверху шлёпнул, бумагу в папочку определил:
— Что ж. Давайте, господин хорунжий, на карту взглянем! — и к походному столику приглашает.
Карта у них, понятное дело, куда как более крупная и подробная была, чем у меня. С крестами, крючками и прочими значками, хаотически по ней разбросанными. Иные были вымараны, а кое-где снова начерчены поверх.
— Извольте видеть! Вот в этом районе, — капитан обрисовал карандашом над поверхностью довольно обширную область, — предположительно самое мятежное логово и есть. Точное место с воздуха определить не удалось. Либо под землю спрятались, либо хороший морок поставлен. На тракт выходят всегда в разных местах. Самый нахальный случай был — буквально вот, в трёх километрах отсюда. С другой стороны, благодаря тому, быть может, и двое свидетелей успели убечь и принесли в Тулун конкретное донесение о творимом безобразии-с. А по прочим данным, бесчинствуют с размахом, чуть не сотню километров тракта в страхе держат. Деревни местные либо зачищены, либо запуганы. А то, может статься, и пособничают.
— Ясно-понятно.
— Вы уж смотрите по обстановке. Коли бой неразумно будет принять, лучше уж вернитесь. А если сюда проскочите, — он пометил на карте отрезок дороги, — то бегите уж дальше, до Зимы. Там также по тракту кордоны выставлены, связь есть и телефонная, и новая радийная, на случай обрыва. Сообщите разведанные сведения.
Я в последний раз кинул взгляд на карту:
— Сделаем!
Капитан пожал мне руку:
— Ну, с Богом!
РЫСЬЮ
Вернулся я к «Саранче» — а Хаген уже тропку вокруг неё натоптал. И сразу давай мне в немецкой своей дотошной манере пенять:
— Вот, говорил же я вам, фрайгерр Коршунов: нужно было подождать и небом лететь. А теперь неизвестно сколько сидеть тут!
— Кто тебе сказал — сидеть? Залезай, поехали.
Он аж опешил:
— Как — «поехали»?
— По боевому распорядку! Раскакался он. Я в карман, ты за пилота. И короба патронные давай-ка проверим, от греха подальше.
Впрочем, проверка долгого времени не заняла, всё ж привычное дело. Перекрестил шагоход и полез в карман.
— Ну, Господи, в руке твоей судьба моя… Поехали! — я долбанул в крышу пяткой.
Выбежали на тракт. Если они, окаянные, прям на тракте нападают, значит, и мы с него уходить не будем. Сначала хотел напевы монгольские попеть, а потом подумалось — а зачем? Ежели чего, голос дать всяко успею, а так попусту горло драть?
Зная, что дорога впереди от мирного люда пустая, неслись смело. Вскоре миновали пару крохотных деревенек, имевших неприятно-опустелый вид. Кое-где по обочинам виднелись следы грабежа — то телеги изломанные, то тряпки окровавленные… И пустота-а-а, ровно вымерло всё, аж не по себе.
Чуть не час бежали — никого нет. Я уж надеяться начал, что так и пролетим, без задержек… И ровно в тот миг, как успел я сию мыслишку подумать — на тебе!
Из-за очередной пустой деревушки в три двора ракета красная в небо взлетела. Никак, предупреждают кого о нас? А?
Мне подумалось — это ж сколько потом у Тайной службы работы будет? Всех этих лиходеев выискивать, да выковыривать спрятавшихся. По-любому ведь, у них же и соучастники есть, и осведомители? Вот паскуды!
Но ничё-ё, да даже если мы не справимся, щас армия подойдёт, мало не покажется!
Я пнул в крышу:
— Хаген, внимательнее. Нас заметили.
— Понял! — о как, даже не привычное «яволь»?
Сам я, конечно, тоже настороженней оглядывался. Спасибо, как говорится, за предупреждение! Ежели б не та красная ракета, я бы эту холеру и не заметил.
Кого, спросите?
Что, точнее. Цепь толстенную, натянутую поперёк дороги. Да как раз с одной стороны несколько листвяков двуохватных отступ вбок перекрывает, а с другой — скала как бы не в «Саранчу» ростом. Не иначе, нарочно место подобрано!
А мы летим!
— Шпринг! — заорал я в люк Хагену.
И дойч не подвёл! Шагоход прям на ходу лягнул опорами тракт и, пролетев метров пятьдесят, с громким лязгом приземлился. Я чуть язык не прикусил! От, ядрёна колупайка! Это что за прыгучесть у нас феноменальная открылась?!
Мысли горохом скакали в голове.
Зуб даю, раньше «Саранча» так далеко не прыгала!..
Опять студенты чего умудрили?
Или это с разгону так получилось?
Неважно!
А важно то, что дорога здесь виляла по ложбинке!
И после по-настоящему саранчиного прыжка вылетели мы на обочину — и дальше! — да вломились в молоденький сосняк. Наверное, лет десять назад тут пожар был, и поэтому сосенки стояли ровненькие, густые, прям как на подбор.
И вот из этого самого сосняка во все стороны ломанулись мужички. Кажись, мы с самое кубло разбойничье залетели! И потоптали кого… Хаген довернулся и дал ещё один прыжок. Не-е, таки намудрили господа студиозусы! Там в сосняке и не разгонишься шибко, получилось без разбега — а скаканули, я б сказал, чересчур. Пусть и не так длинно, но вылетели вновь на тракт.