КОМ 3
Шрифт:
Эх, а я уж разогнался… Ну, ничё. Три месяца с половиною как-никак перетерплю.
И, видать, чтоб меня добить, тем же вечером к воротам Коршуновской усадьбы подкатил автомобиль, из которого выскочил посыльный рядовой, заколотил в ворота. На его счастье, мы были дома — гостей принимали, и играющие во дворе ребятишки быстро его услышали. Солдатика пригласили в горницу, и весёлые дядья сразу принялись усаживать за праздничный стол — еле он отбился.
— Прощенья просим, господа хорошие, но никак не можно! Ещё четыре адреса объехать надобно.
Все, конечно, заголосили, что есть, а как же! Вот он, собственной персоной — я.
Посыльный вручил пакет (под роспись!) и умчался. В пакете (размером с лист, но тонком на ощупь) обнаружилось как раз-таки три листа. Первый — почётная грамота для меня, как и предполагал Хаген, за содействие в подавлении мятежа. Глянцевая, с золотыми виньетками, рамками и печатями. Батя сразу заявил, что тоже на стену повесит!
Вторая — такая же грамота временному подданному Российской Империи Хагену фон Ярроу! Обалделое лицо дойча, которого все мужчины тут же бросились хлопать по плечам, мне прям доставило.
А третья бумага — я аж зубами скрипнул — предписание от командующего Иркутского казачьего войска на отправку меня по окончании каникул к месту учёбы военным дирижаблем, отправляющимся в воскресенье в 23.20 с четвёртого причала Военного воздушного порта.
— Вот это я понимаю! — воскликнул Афоня. — Я-то, конечно, тебе местечко на наш обеденный зарезервировал, но тут — такой почёт и уважение! За это надо поднять!
И все бросились разливать и поднимать «ещё по маленькой» — за меня. А я думал: ну, Ванюшка, спасибо! Удружил! Нет, меня, конечно, радовала возможность лишний почти день с семьёй провести, но вот эти поползновения взять мои перемещения под контроль…
Ну, подбешивает же, а?
17. НЕОЖИДАННОСТИ
РУГАЮСЬ Я
— И что это за предписания непонятные? — я с ходу наехал на встречающее меня в Новосибирском порту высокое собрание.
Явились-не запылились все! И Иван с Марией, и Пётр с Соней, и даже Серго с Дашкой. Аж на трёх машинах!
Глянь — я усмехнулся про себя — по парочкам разбились, теперь кажный на своём автомобиле катается. Не удивлюсь, если ещё и стёкла, отделяющие от водителей, затемнили. Ну или шторки повесили, на худой конец. Для пущего романтизма.
Кстати, машина Серго выглядела столь непривычно (и отвлекающе, да), что чуть не сбила меня с моего боевого настроя. Длинная, как дирижабль. Аж о трёх осях! Но красивая. Удивляюсь я: иногда смотришь, вроде, на кусок железа неодушевлённый — а проскальзывает в ём частица Божьей искры. И всё — красота. Вот и в Баргатионовском автомобиле было что-то такое, что прям кричало: «Хочу себе такую!» Непонятно — зачем, почему, но — хочу!
И пока я клювом на эту красоту щёлкал, три девицы разом перехватили моё тактическое преимущество.
— И тебе здравствуй, Илюша! — а Маша-то Ивану
Надо ж ты, выбрал себе из двух сестёр-близняшек! Но оно и хорошо, там наверху такие акулы плавают, ежели зубы показывать не будешь — сожрут и не подавятся.
— «Ой, как я рад вас всех видеть!» Правда? — а это уже Соня. — «Здравствуйте, княгини и князья, друзья и подруги мои!»
Не-е, ошибся я с поспешными суждениями. Обе они язвы! Смотри-ка, одного, блин горелый, поля ягодки. Ну, мы тоже отставать не будем!
— А ты молчи! — я ткнул пальцем в Дашку. Благо, она только набрала воздух и открыла рот.
— Это почему это? — это всё что она от неожиданности смогла выдать.
— ПатамуштА! Тут я на вас ругаюсь! А ты, женщина, молчи! — скромно скажем, что княжон я так затыкать бы не стал. Но Дашка-то, змея бриллиантовая, ещё не княжна! Смотрю, Серго понял это и улыбается в сторону. А вот сестрички Гуриели, похоже, нет.
— Это что за оголтелый маскулизм? — Соня аж подпрыгнула.
— Ага, я такой! — я снял папаху и небрежно поправил чуб. — Мужик, хам и быдло!
— Перебор, — тоном наставника вставил Пётр.
— Ну извини, правильный экспромт должен быть подготовлен заранее. А я чего-то не готовился.
— Зря. Настоящий казак должен быть…
— Слышь, ты, «настоящий казак»! Знаешь, как в сказках наших про казаков говорится?
— И как же?
— Напои, накорми, в бане попарь, а потом и спрашивай!
— Так ты же первый вопросы задавать начал, ни тебе здравствуй, ни до свидания! Сразу предъявы! — не выдержал Иван.
— А это чтоб не расслаблялись! Ты мне ещё за «свадебного коршуна» не ответил! — я ткнул в него пальцем.
— А что это за «свадебный коршун»? — Маша спросила Ивана.
— Ну Илья, ну, ядрёна колупайка! — он помолчал. — Вот же нахватался словечек от тебя… Ну это же не я придумал! Это Катерина!
— Великая княжна Екатерина Кирилловна? — уточнил я.
— Она самая. Язва первостатейная. Понятно, почему Хенрих её в жены брать не спешит. Там же с ума съехать недолго, если она его начнёт так же полоскать, как всех окружающих! Стыдобища, ядрёна… тьфу! — он тряхнул головой. — Не, ну как прицепилось-то!..
— А кто ей рассказал о моём весьма скромном участии в ваших судьбах?
Иван потёр затылок.
— На семейном ужине папан выдавил из меня автора всех этих идей.
Я ткнул в него пальцем.
— А это вовсе не я!!! Вспомни, Пётр, кто мне бумажки секретные о предсказании отдал, а?
— Э-э-э, Соня, или Маша, я если честно, после твоего зелья удачи, не помню.
— Нет никакого зелья удачи! — взвыл я. — Нет! Нет, и не было никогда! Нас с матушкой уже иноки из монастыря Марка Печёрского проверяли! У меня бумага официальная есть! Прям, чёрным по белому написано: «Зелье является растительным нейрометаболическим стимулятором». Что бы это не значило. Но где тут «зелье удачи», а?