Командарм Дыбенко(Повести)
Шрифт:
— Для нашей Красной Армии, — продолжал Николай Осипович. — Продуктов-то у нас нет, а эти ценности сберегли. Вот вы и отвезите на Большую землю да отдайте по назначению.
Карпов обнял учителя и восторженно воскликнул:
— Великолепную мысль подали вы, Николай Осипович! — И, обращаясь ко всем присутствующим: — Давайте-ка по доброму примеру наших погорельцев проведем среди населения сбор средств.
— Так ведь можно, — согласился Никита Павлович. — Только времени у нас в обрез. С обозом надо спешить. Весна
— Ты что, полагаешь, на нас с тобой свет клином сошелся? Мы выедем, как наметили. А вот делегацию Печникова задержим на неделю. За это время агитаторы побывают в деревнях, и все, что удастся собрать, Печников привезет.
Решили с завтрашнего дня приступить к делу… Карпов попросил Николая Осиповича передать сердечное спасибо всем, кто внес деньги и ценности в фонд обороны Родины. А Волков пригласил учителя в гости к партизанам.
— Расскажите, как наши соотечественники многократно били и прогоняли чужеземцев, как дрались с врагами Родины и побеждали.
Рачев согласился.
— Значит, напрасно меня гоните, и я Лесной республике могу пользу принести, — сказал он, улыбаясь. — У партизан побываю обязательно. Завтра же и пойду…
— Мы вас не гоним, Николай Осипович, — улыбнулся Волков. — Хотим облегчить вашу жизнь…
Подошла Прасковья Наумовна.
— Прошу к столу, — сказала она. — Подкрепитесь чем бог послал, а уж потом занимайтесь делами, да и у нас своя работа — мешки чиним. Сегодня все залатаем.
— Похвально! — Карпов сел рядом с Ивановым. — Пора укладывать продукты. На днях выезжаем…
После обеда Прасковья Наумовна и Тося собрали и унесли посуду. Волков разложил на столе карту, стал по ней водить остро заточенным красным карандашом. К нему подсел Асанов. Полковник был в военной форме, в петлицах поблескивали четыре шпалы. Не торопясь, Волков рассказывал о маршруте, который рекомендовали разведчики.
— Вы полагаете, товарищ Завьялов, путь на Осташков наиболее безопасный? — спросил Асанов.
— Вот, смотрите. Черный двор и эти населенные пункты в сторону демянского котла, — показал на карте политрук. — Тут по пути следования обоза немецкие гарнизоны весьма слабые. Хорошо бы, конечно, предварительно разгромить их.
— Нет, нет! Этого делать не будем, — решительно произнес Асанов. — Разгромить успеем, когда отправим продовольствие. Сейчас не следует показывать свою активность, настораживать врага.
— С подводами идут колхозники и колхозницы, — сказал Волков. — Мы обязаны позаботиться об их безопасности.
— Вы правы, Олег Григорьевич, — согласился Карпов.
— Давайте еще и еще раз объясним людям, проинструктируем каждого, — продолжал Асанов. — Следует иметь в виду, что провал одного потянет за собой десяток, а может, и большее число наших людей. Упаси бог, попасться в лапы врага. Ну а если кто попадет, пусть твердит одно: «Знать
Появление в Лесной республике Асанова тоже было связано с обозом. Он информировал Волкова и Карпова о помощи, которую окажет обозу Красная Армия, где и на каких участках будут встречать подводы с продовольствием армейские разведчики-лыжники, какие будут применяться на маршрутах формы связи, одним словом, все те меры, которые могут гарантировать безопасность людей, сопровождающих продовольствие…
Разговаривая с товарищами, Волков наблюдал за учителем, который, видно, что-то интересное рассказывал присмиревшей девочке.
— Обдумали мое предложение, Николай Осипович?
Учитель повернул голову:
— Обдумал. Не могу я, Олег Григорьевич, оставить людей, с которыми живу под одной крышей. Не могу! Ведь посчитают, что я струсил и сбежал.
— А мы им объясним.
— Спасибо. Только останусь я в своей школе… А вот к Шуханову у меня покорнейшая просьба. — Рачев достал из кармана конверт и записку. — Узнайте в Ленинграде, куда выехал вот этот детский сад, — показал он пальцем на конверт. — А там уж напишите адрес и отправьте. Это к жене. Очень прошу.
Шуханов взял конверт, записку с адресом и пообещал сделать все возможное.
— А это адрес Валюшиных родителей. Они-то, наверное, знают, где сейчас детский сад. Расскажите, что дочь их жива, здорова и находится у хороших людей.
Шуханов еще раз пообещал сделать все от него зависящее.
А Карпова одолевали тягостные мысли: «Почему я не сказал правду? Почему до сих пор скрываю, что нет в живых Устиньи Алексеевны, нет в живых и многих детей, которых она поехала сопровождать?»
Рачев собрался уходить.
— Желаю всем вам большого успеха, — сказал он и каждому пожал руку. — А к партизанам отправлюсь в любое время.
Когда за учителем закрылась дверь, Асанов сказал:
— Напрасно он отказался выехать на Большую землю. Силенок-то у него маловато.
— Пусть живет с нами, — сказал Карпов и, улыбаясь, посмотрел на Шуханова. — Послушайте, капитан Мерке! А ваша борода?
— Что борода? — не понял Петр Петрович. — Вполне даже приличная!
— Все предусмотрели, а о бороде не подумали, — продолжал Карпов. — Сбрить, сбрить начисто!
За время лесной жизни лицо Шуханова сильно заросло. Борода ему нравилась, и он уверял себя, что партизану она совершенно необходима, как средство маскировки.
— Вот хотя бы вам, Александр Иванович, — усмехнулся он. — В таких зарослях вас никто не узнает.
— Я деревенский мужик. А вы теперь в роли немецкого офицера. В таком виде вам пускаться в путь нельзя.
Петр Петрович ждал, что скажут Асанов и Волков, но те молчали. Подумав, Шуханов согласился: «А ведь, пожалуй, Карпов прав».