Командарм Уборевич. Воспоминания друзей и соратников.
Шрифт:
Солнце светило по-осеннему мягко, как бы радуясь вместе с нами первой, только что одержанной победе.
Наконец мой конь зашагал по улицам, загроможденным поваленными заборами, кучами кирпича, дерева и щебня. Лошадь лавировала между мчавшимися полевыми кухнями, обозными повозками и группами понурых пленных. На юге еще была слышна винтовочная стрельба, воздух изредка прорезали пулеметные очереди, а на отдельных домах уже показались красные флаги.
– С победой, Александров!
– услышал я голос Солодухина.
Он молодцевато сидел на рослом гнедом дончаке, нервно танцевавшем стройными ногами. С ним ехали комиссар дивизии С.
Я подъехал к ним.
– Куда путь держишь, Павел Николаевич?
– спросил Солодухин.
– Не в восьмидесятый?
– Туда, Петр Андрианович, в восьмидесятый. Надо посмотреть, что там делается.
– Мы только что оттуда. Белых не видать верст на шесть, я приказал полку закрепиться у Оки. А сейчас, пожалуй, поедем в «Метрополь» на межармейское совещание.
Вот и ресторан при гостинице «Метрополь».
В коридоре мы встретились с Калниным, Пальвадре и членом Реввоенсовета нашей 13-й армии Быком.
– Анатолий Ильич приехал?
– спросил у Быка Солодухин.
– Болен. Рвался ехать сюда, да удержала Землячка.
В зале - дым, шум, гомон, под ногами хрустит разбитое стекло. Слышны разговоры о пережитой ночи.
На возвышении для оркестра появился Уборевич. Худощавый, в черной кожанке, маузер через плечо, чуть близорукий, лицо чисто выбрито.
Жестом он кого-то подозвал к себе. К нему протиснулись Калнин, Пальвадре и Солодухин. Беседуя с ними, он то жестикулировал, то внимательно слушал, чем-то огорчался, снова оживлялся, что-то отрывисто говорил. Подошел в мягких сапогах и длинной шинели Г. К. Орджоникидзе, член Реввоенсовета 14-й армии. Лучистыми глазами из-под густых бровей он окинул зал, затем тепло, обеими руками, поздоровался со всеми. На возвышение вскочила Р. С. Землячка, начальник политотдела 13-й армии.
Пригласив широким жестом Землячку, Уборевича и Быка за стол, накрытый красным кумачом, Орджоникидзе открыл совещание и предоставил слово Уборевичу.
Тот, несколько волнуясь, встал:
– Дорогие товарищи! Позвольте мне прежде всего поздравить вас с блестящей победой. Орел наш! Много героев отдали жизнь за эту победу.
– Предлагаю почтить память погибших вставанием!
– медленно поднялся из-за стола Орджоникидзе.
Все в едином порыве встали. Продолжая прерванную траурной минутой речь, Уборевич сказал о героизме бойцов и командиров обеих армий, проявленном при взятии Орла, затем обрисовал обстановку на фронте. Остановился он и на недостатках в боях за Орел. По замыслу командования фронта надлежало не только захватить город, но и уничтожить оборонявшую его группировку противника. Но продвижение Латышской дивизии сначала замедлилось, а потом она не позаботилась об установлении взаимодействия с Эстонской дивизией; Эстонская в свою очередь не вошла в связь с 9-й стрелковой. В результате Кутепов оставил Орел, а живую силу сохранил. Командарм предупредил, чтобы в дальнейшем не допускалось подобных оплошностей.
– Противник, товарищи, надломлен, - продолжал Уборевич.
– Надо еще смелее бить по его уязвимым местам. Мы должны научиться за счет пассивных участков быстро сосредоточивать силы и наносить внезапные удары на решающих направлениях. А когда враг дрогнет, наращивайте удар, не давайте противнику ни минуты передышки. Поэтому каждый начальник дивизии, каждый командир бригады обязан постоянно заботиться о резервах. Без резервов успешно воевать нельзя.
Увлекшись, Уборевич говорил
Выступил и Орджоникидзе. Он подчеркнул большое моральное значение победы под Орлом. Она вернула бойцам и командирам веру в то, что Деникин будет разбит. В то же время настроение деникинцев неизбежно должно упасть. Перед лицом новых задач, решение которых требует огромной выдержки, энтузиазма, Орджоникидзе обратил внимание командного состава на необходимость усиления революционной дисциплины в частях, борьбы с дезертирством и паникерством. Он заверил, что в ближайшее время фронт получит подкрепления, так как партия, Совет Народных Комиссаров ведут большую работу в помощь Южному фронту. Ленин лично занимается организацией разгрома Деникина.
При выходе из «Метрополя» ко мне подошел П. А. Солодухин:
– Павел Николаевич, Реввоенсовет армии требует срочно навести порядок в городе. Ты назначаешься начальником гарнизона. Изыми оружие, чтобы оно не стреляло нам в спину. Помоги ревкому установить Советскую власть, пресекай бандитизм и мародерство. Похорони замученных. Дела тут хватит. В помощь тебе назначен комендант города Вениамин Попов. Наведешь порядок - опять на фронт.
Я возвращался с совещания с командиром 3-й бригады нашей дивизии Н. В. Куйбышевым. Наши впечатления о командарме-14 совпали. Несмотря на молодость Уборевича, мы почувствовали, что выбор сделан правильный: именно такой командарм, энергичный, твердый, и нужен был в ту пору на решающем участке Южного фронта. Ход военных действий в ближайшее время подтвердил эти впечатления.
Все попытки противника расколоть фронт 13-й и 14-й армий в районе Стишь и Кромы потерпели крах. Правильно оценив оперативное значение рубежа Стишь- Кромы, Уборевич искусными маневрами применял ударные кулаки, во взаимодействии с 13-й армией наносил удары по врагу.
Бои в районе Кром еще далеко не закончились, нависла угроза со стороны Дмитровска, где Кутепов сосредоточил 5-й кавалерийский корпус генерала Юзефовича, 3-ю пехотную дивизию и дроздовские части, которым была поставлена задача уничтожить нашу ударную группу. Против них Уборевич направил полки 7-й дивизии А. Н. Бахтина, 41-й дивизии Р. П. Эйдемана и подчиненную Реввоенсовету армии группу войск Ю. В. Саблина. В помощь им двинул бригаду Латышской дивизии из-под Кром. Дмитровск был взят, части белых отброшены на юг.
Закончились бои и на рубеже Кромы - Стишь: Эстонская дивизия совместно с 9-й дивизией овладели станцией Стишь, а латыши и червонные казаки ворвались в Кромы. Противник бежал, неся потери убитыми, ранеными, пленными, В это время я снова был на фронте - командовал 1-й бригадой 9-й дивизии. Вместе с бригадой Н. В. Куйбышева мы прикрывали в районе станции Золотарева фланг наших войск, сражавшихся за Стишь.
Потом, во время рейда конной группы Примакова на Поныри, мне пришлось командовать 2-й бригадой 9-й дивизии. Когда же Латышская и Эстонская дивизии преследовали врага, отступавшего на Белгород, а 9-я дивизия наступала на Старый Оскол, командовал созданной Солодухиным ударной группой из пяти полков.