Командарм Уборевич. Воспоминания друзей и соратников.
Шрифт:
– Значит, народ верит в победу, не расходится по хатам? Это чудесно! Это очень важно, товарищ Якимов!
Он походил по комнате, затем продолжал: - Мне кое-что известно о товарище Вольском. Расскажите о нем побольше. Что это за человек, верят ли в него партизаны?
Я хорошо знал М. П. Вольского, участвовал с ним в 1921 году в работе Учредительного собрания Дальневосточной республики, депутатами которого мы оба были.
– Вольский родом из Самарской губернии. Там в 1917 году он стал большевиком, вступил добровольцем в Красную Армию. В боях с белыми попал в плен, а осенью 1918 года в одном из «поездов смерти» был доставлен на
– «Поезда смерти»... я слышал о них, - оживился главком.- Расскажите о них подробнее и как в таком поезде оказался Вольский?
– Это были кошмарные транспорты, - сказал я.
– Когда белых прижали к Волге, Самару предстояло вот-вот сдавать, из тюрем согнали на вокзал многие сотни революционеров, набили ими по шестьдесят - семьдесят человек товарные вагоны и повезли в неизвестном направлении. Поезд шел полтора месяца. По пути люди мерзли, сильно голодали, сутками не получали даже воды. Начались эпидемии. Пьяные белогвардейские офицеры и конвоиры нередко- ради забавы или устрашения- стреляли по закрытым вагонам. В Самаре в поезд, в котором ехал Вольский, было погружено до двух тысяч политзаключенных, а в Никольске- Уссурийском выгрузилось меньше тысячи. Вот народ и дал этим поездам такую мрачную кличку. Но наши люди не сдавались. Не сдался и Вольский. Собрав последние силы, он организовал групповой побег из концлагеря и в тайге встретился с партизанами. Храбрый и волевой человек. За это-то его и любят...
В дверь постучали. Вошел Курьер и пригласил главкома к председателю правительства ДВР на совещание. Уборевич встал, пожал мне руку:
– Благодарю за информацию. Нам надо встретиться еще раз. Если вам будет нужно- заходите ко мне без всякого стеснения.
Впоследствии, в 1922-1924 годах, мне приходилось не раз встречаться с Иеронимом Петровичем. В эти годы он командовал Народно-революционной армией Дальневосточной республики, а когда последние очаги гражданской войны были потушены, - 5-й Краснознаменной армией.
Обычно эти встречи происходили на заседаниях Дальбюро ЦK РКП(б), в которых Иероним Петрович регулярно участвовал, а я присутствовал как работник аппарата.
Не ограничиваясь делами сугубо военными, он интересовался многими деталями жизни края. За годы совместной работы с И. П. Уборевичем все мы убедились, что он и большой общественный деятель.
Успешно закончив бои за освобождение края, он хотел практически помочь становлению советского Дальнего Востока.
Вспоминается одно из заседаний Дальбюро в 1923 году, на котором обсуждался мой доклад о состоянии крестьянского хозяйства и сложившемся после освобождения от белых общественном укладе в деревнях Забайкальской области. В то время я только что вернулся с комиссией из длительной командировки по деревням и докладывал Дальбюро обо всем, что видел, слышал, и о том, чт6 следовало предпринять в первую очередь, чтобы крестьянство зажило полнокровной жизнью в новых условиях.
По докладу мне был задан ряд вопросов, в том числе и Уборевичем.
– А скажите, - интересовался он, - как настроены бывшие партизаны и демобилизованные Красноармейцы? Участвуют они в партийной и советской работе? Играют ли они ведущую роль или больше жмутся к теплой печке?
– Партийные ячейки в селах еще малочисленны, - ответил я, - но в большей своей части состоят из бывших партизан и красноармейцев. Первая роль за ними, но не все они включились в общественное дело, а кулачье еще пытается протащить в органы
– Значит, кое-кто из наших людей уже работает!
– воскликнул Уборевич.
– Это хорошо! Значит, наша политико- воспитательная работа в армии уже дает свои результаты. А насколько еще сильны в деревнях религиозные предрассудки? Сильно они тянут назад, к прошлому?
– Да, пока поп на селе еще фигура, но это, думаю, ненадолго. Молодежь в большинстве в бога не верит.
Когда же обсуждались меры, которые нужно было предпринять среди крестьянства, Иероним Петрович настаивал:
– Сельские организации быстро окрепнут, если мы смелее будем выдвигать на руководящую работу бывших армейцев и партизан, рисковавших жизнью за Советскую власть. Надо только побыстрее помочь им освоить грамоту и знание советских законов. Надо умело рассказать, с чего начинать новую жизнь, а если нужно, и пожить рядом с ними несколько месяцев. Это и будет реальной помощью с нашей стороны!
Затем Иероним Петрович с большим интересом просмотрел привезенные мной групповые фотографии сельских активистов - коммунистов и комсомольцев. Вглядываясь в лицо одного из них, он воскликнул:
– Ба! Да это, кажется, Васюков, Никифор! Во всяком случае, очень похож. Хор-р-роший был пулеметчик! Я сам вручал ему орден Красного Знамени!
Запомнился мне и короткий разговор с Иеронимом Петровичем летом 1924 года, после заседания Дальбюро, на котором М. П. Вольский, тогда уже председатель Камчатского губревкома, выступал с докладом. Были намечены мероприятия по оказанию помощи Камчатке: поставлен вопрос о направлении туда работников, в частности выдвинута моя кандидатура в члены бюро Камчатского губкома партии и губревкома.
Иероним Петрович подошел ко мне и Вольскому и сказал:
– Ну что же, вот вы вместе воевали в Приморье, а теперь вместе будете работать на Камчатке. Это хорошо. Вам ведь и там надо вести борьбу с японскими и американскими капиталистами, но на этот раз - на экономическом фронте. Желаю вам успехов в этом деле.
Иероним Петрович от всей души желал, чтобы советские органы побыстрее и навсегда вытеснили своих камчатских, довольно сильных в то время, конкурентов- американских торговцев и японских рыбопромышленников.
Интерес Иеронима Петровича к общественной жизни Края и, конечно, к связям между Красной Армией и трудовым народом сказывался во многом. Он выступал в печати, а еще чаще - лично перед крестьянами, трудовым казачеством и рабочими. В этих выступлениях он не забывал, несмотря на то, что гражданская война уже кончилась, призывать людей к бдительности. Всюду, где бы ни выступал Иероним Петрович, он говорил о постоянной угрозе со стороны империалистов, любил привести для сравнения какую-нибудь русскую поговорку вроде: «Спит лиса, а и во сне ворон щиплет...»
В феврале 1923 года наша краевая газета «Дальневосточный путь» писала о связях И. П. Уборевича с рабочими: «В дни празднования пятилетия Красной Армии у нас, на Дальнем Востоке, главком 5-й Краснознаменной т. Уборевич идет в первую очередь на конференцию профессиональных союзов к пришедшим прямо с работы, с замазанными руками, пролетариям, делает доклад о строительстве армии, о стоящих перед ней идейных и технических задачах...»
Мне довелось присутствовать в сентябре 1922 года, в дни подготовки наступления на Спасск, на партконференции 1-й Забайкальской стрелковой дивизии.