Командир полка
Шрифт:
Солдаты не заставили себя долго ждать, вопросы посыпались градом: есть ли в селе спортзал, имеются ли музыкальные инструменты, создана ли футбольная команда.
Шихтенберг и Герда едва успевали отвечать. К концу беседы распределили обязанности.
Штелинг встал и захлопнул свой блокнот.
– Мне нужен большой лист бумаги. Где найти?
Я бы составил план, а утром вывесил его на всеобщее обозрение.
– Пойдемте в наше правление, товарищ, там и составите свой план, - предложил ему Шихтенберг.
Когда они выходили из
Солдаты вышли из палатки, закурили, обмениваясь мнениями о руководителях сельхозкооператива.
* * *
По вечерам, когда с улиц исчезала детвора, а землю окутывали сумерки, сельские парни и девушки собирались в центре села на вечеринку: попеть, потанцевать, поговорить.
Сегодня Герда, Урсула и Гертруда пришли на вечеринку в числе первых.
Урсула была маленького роста, но очень красивая девушка. Ее миндалевидные серые живые глаза буквально обвораживали собеседника или даже просто соседа, сидевшего рядом с ней. Губы были полные, отчего казалось, что она постоянно чуть-чуть улыбается. Она была молчалива, поэтому ее родные и знакомые делали вывод, правда, ложный, что она во всем и со всеми согласна. Однако девушка была себе на уме.
Гертруда по сравнению с подругами выглядела крупной и сильной, и все знали, что эта девушка всегда придет на помощь в случае необходимости.
Девушки разговаривали о своих делах. Где-то в доме раздался бой часов: заводная кукушка прокуковала восемь раз. Позади девушек послышался резкий мужской голос.
– Ах, Гюнтер, ты нас перепугал!
– проговорила Герда.
Гюнтер пришел со своим неизменным аккордеоном и сел на скамейку.
– Сыграй нам что-нибудь, - попросила парня Урсула.
– Тогда другие скорее соберутся.
Гюнтер тронул клавиши, и над селом полилась мелодия.
Вскоре, заслышав звуки аккордеона, стали собираться и другие парни и девушки. Один тракторист пришел с транзисторным приемником, и звуки современного джаза смешались с музыкой аккордеона. Гюнтер перестал играть.
– Эй, ты, радист, выключи свой ящик или проваливай отсюда!
– крикнула парню с транзистором Урсула.
Однако парень не выполнил просьбы девушки, напротив, он пустил приемник на полную мощность. Кто-то из парней засмеялся и начал выделывать ногами кренделя в такт музыке и хлопать руками.
– Прекрати, а то у меня зубы разболелись от твоей музыки!
– крикнула парню Герда.
Парень послушно кивнул и приглушил звук.
* * *
В темноте домики, казалось, еще теснее прижались друг к другу. Играл аккордеон, и солдаты шли на
После песни Гюнтер заиграл танец. Солдаты переглянулись с сельскими парнями, однако никто из них не решался первым пригласить на танец девушек.
Вдруг от дерева отделился солдат. Он ловко скинул френч и, подойдя к Герде, поклонился и пригласил ее на танец. Вслед за смельчаком, а им оказался Бауман, танцевать пошли многие.
Солдаты, которые не танцевали, закурили.
Когда танец кончился, кавалеры отвели своих партнерш по местам, но не отошли от них. Бауман разговаривал с Гердой.
Вскоре пестрые девичьи наряды перемешались с военными френчами и гражданскими рубашками. Даже тракторист с транзистором не устоял: положив приемник на скамейку, он тоже пошел танцевать.
Гертель стоял рядом с Урсулой, которая часто посматривала на него, отчего он еще больше смущался и почти терял дар речи.
Когда часы с кукушкой пробили десять, Бауман подал солдатам знак, что пора уходить. Шли все вместе, громко стуча сапогами.
– Здесь-то мы все пели, как оперные певцы, а помните, когда хотели организовать хор на батарее, у каждого не оказалось голоса, - заметил Штелинг.
– Там не было девушек, понятно?
– ответил кто-то из солдат.
На другой день Герда поднялась чуть свет. На доске объявлений она увидела лист бумаги, на котором крупными буквами было написано: «В субботу, 3 мая, в 20 часов состоятся танцы. Приглашаются все желающие».
Герда усмехнулась: приехавшие в их село солдаты уже начали действовать.
В коровник девушка пришла первой. Тщательно вытерла ноги на пороге и вошла внутрь здания. Приятно пахло молоком. Со всех сторон мелодично позвякивали цепи, которыми коровы были привязаны к столбам.
Вымыв руки, Герда подсела к корове. Упершись лбом в мягкий теплый живот буренки, Герда проворно работала руками, наблюдая, как тонкая струйка парного молока стекает в подойник.
Вспомнился вчерашний вечер. Она улыбнулась, вспомнив, как унтер-офицер весь вечер ухаживал за ней, танцевал только с ней. Вид у него был удивленный, будто он не ожидал встретить в селе красивую девушку. Танцевал он хорошо и за вечер наговорил ей немало комплиментов. Делал это он совсем не так, как деревенские парни.
Мысли Герды были прерваны появлением Гертруды.
Герда кивнула подруге и снова нагнулась к подойнику.
«Парень довольно симпатичный, - вернулась к своим думам Герда.
– И пахло от него каким-то одеколоном, а вовсе не потом солдатским».
Герде казалось, что от ее свитера и сейчас пахнет тем же одеколоном. В этом свитере она была вчера. И сегодня снова надела его, чтобы унтер-офицер сразу же узнал ее.
Со двора донесся громкий смех. Заработал насос.
Переходя к последней корове, Герда взглянула в окошко. Солдаты, громко фыркая и смеясь, умывались, качая воду насосом. Баумана среди них почему-то не было.