Командир полка
Шрифт:
– Не стоит спешить! Ведь до этого он зарекомендовал себя неплохим командиром орудия.
– Я с вами не согласен. Посмотрите на унтер-офицера Хаука, на Германа. Каких результатов добились они за короткое время! А Бауман всю свою работу строил на окрике и муштре. Командир должен уметь не только командовать, но еще и воспитывать.
– Но у нас и без того не хватает унтер-офицеров. Где мы возьмем командира орудия?
– Вы, конечно, правы, лишних унтер-офицеров у нас нет. Зато у нас есть товарищи, которые хотят ими стать, и я знаю таких, из которых получатся превосходные командиры орудий.
– Согласен! Скажите мне, товарищ Брауэр, что случилось в первом расчете?
– История глупая. Унтер-офицер Хаук уже докладывал мне об этом. У Дальке был день рождения, а товарищи как-то забыли о нем. Дальке на них обиделся - ну и напился. Мы его отругаем, конечно. Но решили отметить его день рождения сегодня. Я тоже буду с солдатами.
* * *
В субботу солдаты поехали в Картов, чтобы помочь кооперативу. Вернер работал рядом с Гердой. Вечером они не спеша пошли в село. По дороге разговорились.
Герда хотела начать разговор об учебе, но Вернер остановил ее словами:
– Не надо об этом, дорогая, в письме я все тебе написал. Я тебя понимаю.
– И он нежно обнял девушку.
Когда они проходили мимо кузницы Грунделова, Вернер заметил, что в ней горит огонь.
– Интересно, что он там сейчас делает?
– спросил Вернер.
Словно в ответ на его вопрос, из кузницы донеслись удары молота. Герда, взяв Вернера за руку, потащила его к двери.
– А я думал, что мы погуляем…
– Потом. Сначала посмотрим, чем он занимается.
Вернер медленно пошел за девушкой.
Кузнец, занятый своим делом, не сразу заметил их, а когда увидел, то вместо приветствия улыбнулся и лукаво подмигнул.
– Что это ты мастеришь?
– поинтересовался Вернер.
– Любопытно?
– Конечно.
– Навозопогрузчик.
– Для кого?
– Это мой вступительный взнос, - засмеялся кузнец.
– Взнос? Куда?!
– Куда при вступлении что-то вносят?
– усмехнулся кузнец.
– Неужели ты вступаешь в сельхозкооператив?
– Боже, что я слышу!
– Герда подбежала к кузнецу и обрадованно затрясла ему руку.
– Наконец-то, Гельмут, я всегда знала, что ты так поступишь! Я очень, очень рада.
Вернер быстро стащил с себя гимнастерку.
– Ты что?
– удивилась Герда.
– А я думала, что мы с тобой погуляем.
– В другой раз, Герда. Сейчас я помогу ему, а ты принеси нам чего-нибудь попить.
Герда вышла из кузницы, а Вернер схватился за молот.
– А что ты думаешь делать?
– Работать в МТС. Я давно подумывал, а вот случай с Раймерсом окончательно убедил меня.
* * *
В понедельник вечером на батарее состоялось комсомольское собрание. Открыл его Штелинг.
– На
– Штелинг сделал небольшую паузу, а затем продолжал: - Прошу высказывать свое мнение.
– И сел рядом с унтер-лейтенантом Брауэром.
Все зашевелились на своих местах, опустили глаза, стараясь не смотреть на председателя. Выступать первым никто не хотел.
Тогда слова попросил Бауман:
– Находясь на гауптвахте, я многое передумал, полностью осознал свою вину. Я виноват в том, что, не выполнив приказа командира взвода, переложил исполнение своих обязанностей на Эрдмана. В происшедшем на стрельбище виноват я, только я. Сейчас я прекрасно понимаю, к чему могла привести моя небрежность. В будущем подобного никогда не случится, Отныне служба у меня на первом месте, а удовольствия и отдых - на втором.
– Бауман сел на свое место и посмотрел на солдат: какое впечатление произвела его речь. В задних рядах раздалось хихиканье.
Штелинг о чем-то перешептывался с унтер-лейтенантом Брауэром.
Встал обер-лейтенант Кастерих:
– Сказанное унтер-офицером Бауманом меня лично не удовлетворяет, Так просто и быстро мы не можем решить его дело. Пренебречь службой ради удовольствия! Разве так можно?! И вы еще сидите и молчите, боитесь высказать открыто свое мнение.
Солдаты, сидевшие в зале, зашумели.
С шумом отодвинув стул, встал Лахман.
– Товарищи, командир батареи прав. После ареста Баумана меня назначили командиром его расчета. И солдаты кое-что мне рассказали. Оказалось, что Бауман часто не проводил занятий, втирал очки…
– А исправиться он и раньше не раз обещал!
– выкрикнул Хаук с места.
Штелинг постучал карандашом по столу, призывая соблюдать порядок.
– Это верно, обещания мы от него и раньше слышали, - продолжал свое выступление Лахман.
– И сейчас он это делает под тяжестью проступка, совершенного на стрельбище. А кто может гарантировать, что он и дальше не будет так же работать?
Следующим выступал Гертель.
– Я, например, не понимаю, почему здесь никто не выступает из второго расчета? Они все в какой-то степени виноваты в случившемся. Все без исключения! Им, видимо, нравилось, что командир орудия дает им волю. Пусть они теперь и отвечают.
Страсти разгорались.
Бауман еще раз попросил слова.
– Товарищи!
– поднялся он.
– Что я еще могу вам сказать? Вы, разумеется, правы. Я еще раз заверяю вас, что подобного больше не допущу. Это я вам честно говорю.
– Ну что ж!
– произнес унтер-офицер Герман.
– Давайте попробуем снова поверить ему. Мы обычно посмеиваемся над любовными похождениями Баумана и над его рассказами, посмеиваемся, но слушаем, вместо того чтобы высказать свое несогласие к его отношению к девушкам. Критиковали его сегодня правильно, но, как мне кажется, ему нужно дать еще одну, последнюю, возможность исправить свои ошибки.